Тот самый человек оказался совсем не таким, как его представляла Джоли. Блондинка в белой блузке, черной джинсовой куртке и черных джинсах. Возраст неопределенный – то ли сорок лет, то ли пятьдесят. Черные сапожки из искусно выделанной кожи имели ярко-синие вставки, в ушах болтались алмазные сережки, хотя до вечера еще было далеко. Она подошла прямо к Джоли, которая поднялась при ее приближении, и с акцентом – возможно, техасским – сказала:

– Детка, когда ты была совсем маленькой, твой папа придумывал специально для тебя смешные истории, сказочки про мышиного шерифа по имени Вискас.

Женщина понравилась Джоли с первого взгляда. Джоли слегка поверила бы ей, даже если бы та не знала про мышиного шерифа Вискаса.

– Как у тебя дела, детка?

– Ужас. Страшно, печально, сердце болит, но я держусь.

– Будем держаться вместе, – сказала женщина. – Меня зовут Надин Сэккет. Твой папа сейчас у нас дома, в Техасе. Мы доставим тебя к нему. Но планы неожиданно изменились, придется добираться туда окольным путем. Когда сядем в такси, не называй имен. Мы ни в коем случае не должны говорить о том, что происходит с нами на самом деле. Ясно, дорогая?

– Да. Я поняла.

Надин приехала в такси, но не хотела уезжать на нем. Они вышли через боковую дверь и, избегая тротуаров, направились к парковке другого отеля, стоявшего поблизости. Когда они оказались у этой гостиницы, Надин взяла такси, на котором они приехали в центр города, в конгресс-холл. Оттуда они прошли в «Вестин Индианаполис», самый большой и необычный отель, какие видела Джоли. Надин не снимала здесь номера, но каким-то образом уломала администратора помочь ей взять напрокат машину, и меньше чем через полчаса они уже ехали на «кадиллаке-эскалейд».

– Мы собирались отвезти вас всех – тебя, твою сестру и маму – прямо в аэропорт, чтобы оттуда лететь самолетом. Но когда вся эта гадость всплыла наружу, прежняя схема уже не годилась. Может, мерзавцы еще не прочесывают все терминалы, но потом они станут просматривать все видеозаписи, пытаясь выяснить, куда и с кем ты улетела. Поэтому мы с тобой за четыре с половиной часа спокойно доедем до Сент-Луиса. Лиланд и Келси уже будут ждать там с самолетом, мы сразу же взмоем в небо и отправимся домой.

С учетом всего, что случилось в этот день, быстрота и уверенность Надин, разом овладевшей ситуацией, с одной стороны, успокоили Джоли, а с другой – вызвали новые вопросы.

– Кто такие Лиланд и Келси?

– Лиланд – пройдоха, который взял меня в жены, когда мне было девятнадцать. Келси Бодина прислали на наше ранчо, когда ему было четырнадцать, он тогда был мрачным, как гробовщик, страдающий запором. Мальчик не отличал мула от лошади, а лошадь от пони и считал себя тугодумом, потому что люди внушили ему эту чудовищную ложь. Сейчас ему двадцать три, он работает с нами и летает вторым пилотом каждый раз, когда Лиланд поднимается в воздух. Старина Келси тебе наверняка понравится. Ты ему тоже понравишься: ни один мальчишка, у которого есть глаза и сердце, не сможет пройти мимо.

– У вас свой самолет?

– Ты, девочка, только не жди громадного «семьсот сорок седьмого», небесного дворца. Маленький старый «лирджет» вмещает около дюжины пассажиров, но это очень удобный способ передвижения.

Для Джоли полет из Сент-Луиса был словно возвращение с кладбища после похорон – печаль, боль и беспокойство о будущем переполняли ее. Но одновременно она слегка уподобилась Гарри Поттеру, который отправлялся в Хогвартс с платформы 9 и ^3/₄ вокзала Кингс-Кросс. Надин оказалась разговорчивой: она рассказывала о себе и Лиланде, о школе-интернате Сэккетов и о многом-многом другом, а потом вызвала Джоли на разговор о себе – та сто лет не рассказывала столько о себе. Но когда они добрались до терминала частных самолетов в международном аэропорту Сент-Луиса, сели на «лира» и поднялись в воздух, Джоли забыла почти все, что было тогда сказано. Когда жизнь Джоли оказалась в руках мистера Сэккета и Келси Бодина, ее обуяла страшная усталость. Последние две ночи она почти не спала и уже начала думать, что больше никогда не выспится как следует, с учетом того, что может случиться во сне. Но когда самолет поднялся в воздух и взял курс на Техас, она уснула без задних ног.

16

В Каса-Гранде, городке с пятидесятитысячным населением, Джейн нашла ресторан с хорошей картой вин, выпила два бокала каберне-совиньона и съела бифштекс из вырезки. Считая внешность Элизабет Беннет надежным прикрытием, она чувствовала себя в безопасности.

В трехзвездочном мотеле было кабельное телевидение, совсем не нужное ей, и спутниковое радио «Сириус». Джейн выбрала канал классической музыки. Пианист Гленн Гульд. «Гольдберг-вариации» Баха.

Смешав водку с колой, она села в кресло, держа в руках три предмета. Камею, которую подарил Трэвис, – на удачу. Обручальное кольцо, которое она больше не могла носить на людях. Небольшую, для хранения в бумажнике, фотографию Мириам Ригговиц, жены Берни, которую он потерял год назад.

Блестящее исполнение Гульда говорило о радости и о страдании, обращалось к сердцу через голову, будоражило мысли и эмоции, пока эти стороны человеческой личности – которые часто бывали не в ладу друг с другом – не соединялись и не исцелялись.

Музыка восхищала Джейн, а фото Мириам прямо-таки покорило ее. Она вглядывалась в это ясное, мягкое лицо, словно читала роман, представляла истории, об истинности которых никогда не узнает. Такое восхищение удивило ее саму, но вскоре она поняла, что сейчас живет ради таких вот Мириам во всем мире и может погибнуть за них – за людей, живущих полной жизнью и проявляющих мало интереса к славе или идеологии, людей, приводящих в исступление самоназначенную элиту. На протяжении веков эти Мириам и Берни были основой гражданского общества, и именно поэтому такие, как Д. Д. Майкл, люто ненавидели их и всячески старались растоптать: свобода и цивилизованное общение были препятствием на пути к абсолютной власти и преклонению перед власть имущими.

Водки больше не хотелось. Джейн разделась, легла в кровать, выключила лампу. Она лежала в темноте, завороженная музыкой, с пистолетом под подушкой, на которую никогда уже не положит голову ее муж. Может быть, она родилась не в ту эпоху, может быть, ей надо было появиться на свет раньше – женщина, пребывающая вне времени, во многих смыслах. Во сне не существовало времени, донимавшего ее днем, не было страха, не было детей, которым грозит опасность.

17

В субботу Джейн отправилась в местную библиотеку и посмотрела, не появилось ли новых упоминаний о Д. Д. Майкле. Было объявлено – всего за день до события, явно из соображений безопасности, –