– Лютер, мне нужно поговорить наедине с родителями мужа.

– Конечно. Говорите столько, сколько понадобится.

В сарае до самого потолка высились тюки, в воздухе стоял едкий запах сена, не дающие тепла диодные лампы проливали яркий голубоватый свет – нечто вроде сияния в сне-откровении, и в этом свете кружились миниатюрные галактики сенной сечки и пылинок.

Родители Ника ждали ее. Ансел, отец, которым не мог стать отец Джейн за недостатком душевной чистоты. И Клер, мать, какой стала бы настоящая мать Джейн, если бы ее не убили. Она не видела их со времени похорон Ника. Нахлынувшие эмоции удивили ее: любовь, глубокая благодарность за то, что эти великодушные и сильные люди появились в ее жизни, горе от общей утраты, пронзительное одиночество, проистекающее из осознания того, что через несколько минут она снова лишится их, и страх…

Когда они заговорили и двинулись ей навстречу, Джейн подняла руку, попросив дать ей несколько мгновений, полуотвернулась от них, взяла себя в руки, не давая выступить слезам, и сказала себе: то, чего она боялась, здесь не случится, – это паранойя на секунду взяла верх.

Снова повернувшись к ним, она сказала:

– Поиграем в маньчжурского кандидата.

– Во что? – спросила Клер, и никто из них не ответил «хорошо».

26

Лютер ждал пятнадцать минут, стоя рядом с лошадьми. Когда Джейн открыла дверь и позвала его в сарай, он увидел, что все трое плакали, даже хозяин ранчо, который казался вытесанным из техасского дуба – тверже скалы.

Их уважение к невестке было так велико, что любой ее друг становился им братом. Клер поцеловала Лютера в щеку, а Ансел обеими руками пожал руку шерифа. Оба так горячо благодарили Лютера за сделанное им, что он даже подумал, не преуменьшила ли Джейн свою роль в спасении детей, сказав, что он на своем горбу вынес из Кентукки всех, включая ее.

Возможно, Ансел и Клер когда-нибудь говорили о себе, но для Лютера это было неочевидно. Казалось, их интересуют только его жена и две дочери: что они собой представляют, где находятся сейчас, как Лютер намерен обеспечить их безопасность.

Входя в сарай, он имел весьма смутное представление о том, как собирается воссоединиться с семьей в этом мире, так сильно почерневшем всего за неделю. Но Лиланд и Надин Сэккет привезли еды, разложили ее на клеенке в красно-белую клетку, расстеленной поверх тюков сена, которые заменили стол, и когда они вшестером дошли до десерта, план был составлен.

27

Солнцу оставалось светить еще часа полтора, когда Ансел и Клер поскакали с ранчо Сэккетов к дому, чтобы добраться до него уже затемно. День стоял погожий, но то ли равнина начала отдавать тепло, накопленное за день, то ли неведомый наблюдатель, скрытый за реальностью земли и света, счел нужным придать нечто мистическое этому мгновению: при удалении Хоков от дома вокруг них образовался водянистый голубой ореол и оба въехали в него, словно перемещались не только в пространстве, но и во времени.

Когда Джейн перестала смотреть на удаляющихся всадников, отвернулся от них и Лютер.

– Значит… Сан-Диего.

– Хороший город. «Падрес», вперед[40].

– Сын Отиса Фошера, строитель?

– Уилсон Фошер. Мне нужно изучить строительные нормы.

– Действующие в Сан-Франциско.

– Отис сказал, что Уилсон строил и там.

– Если вы подождете несколько дней, я вам помогу.

– Не могу ждать. Или не буду. В любом случае лучше вам привезти сюда свою семью, пока еще есть такая возможность.

– Когда я это сделаю, вы будете знать, как меня найти.

Джейн посмотрела на него, улыбнулась, потрепала по спине.

– Если они занесут вас под номером два в список самых опасных преступников Америки, вам не удастся гулять где угодно. Вы такой большой и черный, поэтому не получится надеть светловолосый парик и загримироваться, чтобы ходить незамеченным.

– Побрею голову, отращу бороду, подпущу бандитской крутизны в одежду.

– Соберите вместе всех своих, Лютер. Может быть, лысины, бороды и крутизны будет вполне достаточно для смены образа, если мне понадобится позвать вас в дорогу.

Она почувствовала, как что-то ползет по левой руке, подняла ее и увидела божью коровку размером с каплю росы. Жучок перебирал лапками, перенося свое оранжевое в черную крапинку тельце с одного пальца Джейн на другой.

– Значит, квартира Д. Д. Майкла на девятом этаже? – спросил Лютер.

– Он финансировал строительство. Дом принадлежит ему. Весь девятый этаж в его распоряжении, четыре квартиры объединено в одну. А на восьмом и десятом, как мне сказали, смонтирована его система безопасности.

– В поднебесье. Как вы собираетесь туда проникнуть?

– Как-нибудь.

Божья коровка добралась до основания указательного пальца и продолжила свое путешествие вдоль ладони, по углублению между большим и указательным пальцем. Джейн повернула руку, чтобы наблюдать за продвижением жучка.

– И что вы надеетесь от него получить? – спросил Лютер.

– Признание, записанное на видео. Имена других заговорщиков.

– Нелегкая задача. Он затеял это гигантское безумное предприятие и уже стал царем мира, а завтра собирается стать верховным божеством.

– Я не жду, что будет легко.

– Чтобы сломать такого человека, да еще настолько уверенного в себе, нужно время.

– У меня его будет достаточно.

Божья коровка остановилась в анатомической табакерке[41] на руке Джейн, словно планировала дальнейший маршрут и оценивала возможности, которые могла предоставить ей ладонь. Помолчав, Лютер сказал:

– А вот теперь вы меня немного пугаете.

– Сомневаюсь.

– Я хочу сказать, мне страшно за вас. У вас есть все, что нужно, но потребуется еще и немного удачи. Удача долго вам сопутствовала. Но она не будет вашей спутницей вечно.

Насекомое стало обследовать линию сердца на ладони Джейн, потом свернуло на линию жизни и направилось к запястью.

– Что, если вы проникнете на девятый этаж, а там все пойдет наперекосяк?

Божья коровка внезапно расправила крылья и взлетела. Глядя на нее, Джейн сказала:

– Тогда я улечу.

28

С учетом обстоятельств Джоли Тиллмен не ждала, что четверг станет лучшим днем в ее жизни. Но он вышел совсем уж плохим, и даже не в том смысле, как она могла себе представить.

Прежде чем остановиться в отеле, мать прокатила их по жилым кварталам Лейк-Фореста с изящными особняками, стоявшими среди массивных древних дубов, рассказав о том, как они с папой подолгу гуляли здесь в то далекое лето: свет был хрустальным, а тени бархатными, в воздухе парили ослепительные фениксы, которые сгорали в пламени, но тут же возрождались в полете, на полянах резвились единороги, падающие звезды оказывались гроздьями алмазов, которые можно было подбирать прямо с тротуара. По крайней мере, так это воспринимала Джоли – общий тон рассказа, если не его подробности.

Но поскольку чуть раньше зловещего вида человек с татуированной змейкой вместе с его напарником, явно еще более отвратительным типом, приехали следом за ними в Рокфорд и ошивались вокруг «доджа» тетушки Тэнди, в котором спустя три года после смерти дядюшки Кэлвина все еще сохранялся вербеновый запах его одеколона,