– Да токмо бают, Оксеншерна, свейский регент ужо с ляхами свой договор имеет. Так ли, Иван Тарасьевич? – царь внимательно посмотрел на думного дьяка Грамотина, начальника Посольского приказа.
– Истинно так, государь! Добрые люди донесли о сём, – склонился дьяк.
– И что же нам делать?
– Надобно говорить со свеями, иного не мочно учинять. Ежели мы дадим лучшие условия для войны с Польшей, то…
– Тут подарки нужны, а рухляди мягкой мало дают! – резко оборвал Грамотина царь и повернулся к Борису Михайловичу Лыкову, ведавшему Сибирским приказом.
– Как мало, великий царь? – пролепетал Лыков. – Исправно даём.
– Больше надо. Больше! Расходы военные требуют оного, – ответил самодержец.
– Так ведь это, Ангару-реку перегородили нам, а далее хода нет. То голова Енисейского стола ужо сказывал в письме своём. А людишки бают, места для промысла зверя там богатые…
– Так что ты молчал, сукин сын?! – едва повысил голос Михаил Фёдорович.
– Я же всё исправно отписывал…
– Кому? О чём мелешь, ежели токмо сейчас о сём речи ведём, подлец?! Помню я ангарских людишек! Беклемишева, Василя Михайловича, посылал я в Енисейск, дабы он справился о том, да токмо вестей от него нет покудова.
– Зато от ангарских людишек вестишка имеется, великий царь, – Лыков цыкнул на дьяка Шипулина, и тот с великой робостью протянул царю на широком серебряном блюдце золотую монету. Михаил Фёдорович взял её, повертел, внимательно оглядывая. Вскоре побагровел лик его от гнева, но царь унял его и, спрятав монету в кулаке, спокойно молвил:
– Слать за Беклемишевым в Енисейск немедля. Пошли вон все.
Низовья Ангары. Май 7145 (1637)
– Енисей-батюшка недалече, – объявил кормщик Макар, невысокий жилистый мужичок из казаков.
Ребята Матусевича тотчас же зашлись в приступе смеха – последний раз Макар открывал рот, когда прошли братские пороги. Сказать, что он отличался немногословностью, значит, не сказать ничего. Но кормщиком он был от Бога, чувствовавший реку нутром, поэтому в прохождении самых опасных участков порожного сплава с ним можно было чувствовать себя в безопасности.
– Немой заговорил… Раз наш Макар сегодня такой разговорчивый, быть хорошему дню, удача ждёт нас! – продолжали веселиться парни, которым выпало хоть какое-то развлечение в этом долгом и однообразном путешествии по Ангаре.
Игорь Матусевич тоже улыбался, сам же Макар невозмутимо скользил взглядом с речной глади на зелёно-голубой ковёр вековой тайги, что тянулась от горизонта до горизонта, перемежаясь сопками да редкими вкраплениями берёзовых и осиновых рощ.
– Когда этот ваш Радек доведёт до ума свой маслодизель? Яйцеголовых – на два института, а они всё волыну тянут, – бормотал один из матусевцев, сидевший на вёслах.
– Ну так и помог бы идеями, – ответил его сосед, медбрат из Мурманска.
– Не мой профиль. А ты лучше подумай, сколько нам обратно грести придётся, – усмехнулся спецназовец.
Собственно, для дизеля нет никакой разницы, заливают в него солярку или подсолнечное масло, в случае с ангарцами масло идёт конопляное. Кстати, биотопливо сгорает в двигателе значительно лучше, чем солярка, и делает выхлоп более чистым, что немаловажно. Для получения хорошего биодизельного топлива достаточно смешать девять частей масла с одной частью метилового спирта, добавить немного щелочи для ускорения реакции да подогреть полученную смесь до шестидесяти градусов и немного подождать. В результате масло распадается на метиловый эфир, который сливается и заливается в топливный бак, на оседающий на дно глицерин. Глицерин потом забирался медиками на свои нужды. Проблема встала только из-за смесительной установки, Радек хотел устроить нечто похожее на реакторную колонну, но его останавливала несовершенная пока металлургия Ангарии. Приходилось всё делать в уже привычных условиях, по упрощённой технологии – зато скоро можно нагрузить работой все девять дизельных моторов от лодок.
Через несколько часов вдали стали видны стены Енисейского острога, который поначалу показался Матусевичу несколько неказистым после осмотренных им Удинска и Владиангарска. Стены и башни были невысоки, казалось, что их будет несложно преодолеть даже туземцам, будь у них хоть какой опыт в этом деле. Однако подойдя поближе к острогу, Игорь удивился: неказистый издали, вблизи Енисейск производил большее впечатление. Широкие, окованные железом ворота, квадратные, будто влитые башни, крепкие стены, часовые на стенах – всё это смотрелось уже несколько серьёзней. А у причала уже собиралась небольшая толпа.
Матусевич дал время Беклемишеву, чтобы тот подготовился к встрече ангарцев, приказав сушить вёсла и, используя течение, маневрировать к причалу. Игорь и его люди времени тоже не теряли, заранее поддев под одежду свои бронежилеты, которые вызывали трепетную зависть у всех военных из Российской Федерации – от полковника Смирнова до последнего матроса. Почти невесомые, по сравнению со стандартными армейскими бронниками, они к тому же были пластинчатыми, то есть облегали фигуру и, что немаловажно, энергия пули, попадавшей в бронежилет, гасилась за счёт вязкого первого слоя защитного покрытия жилета. Синяки были, конечно, но не столь болезненные.
Заряды парализаторов были на максимуме – мало ли чего удумает царский воевода, а в плен попадать ангарцам никак нельзя. Один товарищ Матусевича, капитан Павел Грауль, взял весьма объёмный кошель с золотыми монетами, а второй, капитан Кабаржицкий – мешок со скатанными шкурками чернобурой лисицы и соболя лучшей выделки. Игорь же захватил подарок от Соколова – кожаный патронташ к ружью, подаренному ранее Василию Михайловичу. Презент был выполнен в виде сумки, на которой был вышит герб Ангарии и вензель князя Сокола. Патронташ, естественно, был наполнен.
Когда бот уже встал у причала и троица ангарцев стояла на мостках, Матусевич заметил неспешно идущего к реке Беклемишева. У берега он встал, ожидая, что майор сам подойдёт к нему. Встреча была скупа на эмоции, похоже, воевода обиделся на то, что князь сам не приехал, и показал это Игорю, посетовав на отсутствие княжеского стяга на корабле ангарцев.
– День добрый, Василий Михайлович! – приветствовал Матусевич воеводу.
Тот, хмуря брови, отвечал:
– И вам доброго дня…
– Игорь Олегович, – подсказал майор.
– Пройдёмте, гости, в мою скромную комнатку, поговорим о делах наших насущных, или желаете в баньку сначала?
– Вот, людей моих, что в ботике, можно и в баньку. А мы вечером сходим. А сейчас, Василий Михайлович, давайте сразу к делу, – Матусевич выразительно потряс занятой объёмным свёртком рукой.
Воевода это заметил и, усмехнувшись, повёл гостей в
