— Да, это я тоже слышал. — Владелец заведения приблизился ко мне. — Но я не могу постоянно отпускать тебя с работы, иначе у меня так каждая девчонка бегать начнет, и во что тогда превратится ресторан?

Я хотела сказать, что от его «ресторана» не убудет, но вовремя удержалась.

— Сегодня мне действительно нужно уйти, — сказала я и шагнула было к дверям, где мы оставляли одежду, но Доггинс перехватил меня за руку.

— Куда?

— По личному делу.

— На работе личных дел не бывает, — процедил он. — И сегодня ты никуда не пойдешь. Все ясно?

— Но Джей сказала…

— Да плевать мне на то, что сказала Джей! — прорычал Доггинс. Его и без того обрюзгшее лицо стало еще больше отливать синевой, на шее вздулись сосуды. — Вали в зал и работай!

Он орал так, что с мясистых губ срывалась слюна, поэтому я резко подалась назад, отнимая руку. И, видимо, инстинктивно скривилась чересчур сильно, потому что теперь он побагровел.

— Что, брезгливая?! — заорал так, что круглые стекла в дверях зазвенели. — Сомневаюсь, что в твоем Пятнадцатом круге тебя ждет кто посимпатичней. Тащи свою задницу в зал немедленно! Или проваливай, поняла?

У меня было приглашение из «Бабочки», но не было уверенности, что меня возьмут. Второе собеседование — еще не гарант того, что мне предложат место. С другой стороны, если я не попаду на собеседование, то этой работы мне не видать как своих ушей и все останется по-прежнему: истерично голосящий Доггинс вечно в плохом настроении, вычитающий премиальные за то, что я якобы не так посмотрела на клиента, классная, но вечно уставшая Джей, которой надо кормить больных родителей, и остальные девчонки, готовые повыдирать друг другу волосы за лишний столик (да, оплата у нас шла по числу обслуженных столиков). Мы только и занимались тем, что на рабочих браслетах перехватывали заказы, а потом спешили к «пойманным» клиентам. Поэтому сейчас я решительно обошла Доггинса и направилась к дверям.

— Ты что, не слышала?! — заорали мне в спину. — Завтра можешь не приходить!

— Форму оставлю Джей, — ответила я, не оборачиваясь.

В конце концов, я иду в «Бабочку», чтобы получить работу. Только так, и никак иначе!

С Джей мы на бегу договорились, что за расчетом я приду завтра, после чего она, грустно вздохнув, пожелала мне удачи и убежала в зал. Что касается меня, мои пальцы дрожали, когда я застегивала куртку и шнуровала кроссовки. Потом я пригладила волосы, которые торчали в разные стороны. Ну почему, почему у меня нет такой шевелюры, как у Лэйс или у Митри? Им достаточно намочить руки, пожамкать волосы — и все, прическа готова. У меня же вечно какой-то шалаш на голове.

Смирившись с шалашом на голове (в «Бабочке» забегу в туалет и приглажу волосы влажной расческой), я вылетела за дверь. В лицо ударил запах помойки — неудивительно, потому что служебный вход забегаловки располагался прямо напротив нее, чтобы не таскать далеко пищевые отходы. Этот запах тянулся со мной чуть ли не до самой станции. Вскоре я втиснулась в вагон гусеницы, идущей до Четвертого круга.

Пока добиралась до «Бабочки», сама почувствовала себя бабочкой. Такой же легкой, воздушной, наполненной какой-то непривычной мне эйфорией, рисовавшей в воображении светлое будущее. Впрочем, стоило мне оказаться напротив центрального входа в клуб, как к горлу подкатил комок. Мне казалось, что я выгляжу нелепо. Что надо было выпросить у Алетты платье, выкупить его, наконец, но не являться на собеседование в поношенных джинсах и растянутом свитере.

От всех этих мыслей меня начало потряхивать, и я мысленно отвесила себе оплеуху. Сейчас не время истерить и уж точно не время бояться. В конце концов, в платье они меня уже видели и даже на каблуках видели, к тому же у всех в «Бабочке» своя форма, поэтому нет разницы, во что я одета сейчас. Может, свитер и растянут, но он чистый, джинсы тоже, как и куртка (никто ведь не знает, что на ней уже с весны заедает замок). Перед тем как перейти улицу, я протираю кроссовки влажными салфетками и только после этого шагаю к дверям.

Здесь меня ждет первое препятствие: сегодня центральный вход закрыт. Приходится тащиться к служебному. Совсем как в первый мой визит сюда. Удивительно, но охранники снова другие — не те, что мне отказали в прошлом, и не те, что были здесь, когда я выбегала после кастинга. Кстати, почему кастинг? Ведь я не на роль пробуюсь и даже не на показ мод. Эта мысль приходит мне в тот момент, когда охранник просит предъявить документы. Я прикладываю тапет к сканеру, и он начинает внимательно изучать данные, потом смотрит на меня. Долго.

— Мне назначено, — говорю я. — Могу показать приглашение.

— Не нужно.

Мужчина снова смотрит на экран, потом на меня и только после этого выдает браслет посетителя.

— Третий этаж, направо, — говорит он. — Нисса Карринг вас ждет.

Про себя отмечаю, что говорить мне придется с Дженной, и это уже хорошо. В прошлый раз она показалась мне самой адекватной изо всех, кто проводил собеседование. Определенно радует приставка к имени — нисса. Радует и в то же время удивляет: управляющая таким клубом — не въерха, простая женщина. Или очень непростая, если добилась такого положения. Чувствую спиной взгляд охранника, он смотрит на меня так, словно я приехала в «Бабочку» что-то стащить или сделать какую-нибудь еще пакость.

Лифт поднимает меня на третий этаж, но по ощущениям — минимум на девятый. По крайней мере, сквозь стеклянную стену высота кажется именно такой, и я смотрю на мельтешащие на улице эйрлаты, раздувающиеся голограммы, приглашающие в дорогие бутики или за покупкой тех же самых эйрлатов. Надолго не задерживаюсь, следую указателям браслета по широченному коридору. Здесь светильники не напоминают бабочек, они вытягиваются из стен пирамидами, разливая неяркий холодный свет. Навигатор начинает мигать перед одной из дверей, и я замираю. Стучу.

— Входите! — слышу голос, однозначно принадлежащий не Дженне.

В приемной на меня смотрит молодая, но очень строгая секретарь. Темные волосы убраны наверх, деловой костюм, очки в тонкой оправе заостряют ее и без того треугольное личико.

— Нисса Мэйс, добрый вечер. — Она поднимается мне