Тася с хитрым видом покрутила головой и сказала:

– Да, вроде ничего не разбито и не опрокинуто.

Я, кажется, покраснел.

– Нет, ты правильно сделал, что сбежал, – вдруг продолжила она уже без тени насмешки. – Надо бороться за себя, особенно если знаешь, что не виноват. Думаю, еще недельку ты здесь протянешь. А потом, когда ты вернешься, мы с Ванькой пойдем к твоим родителям и подтвердим, что ты вел себя нормально. Думаю, они так обрадуются, когда тебя увидят, что не станут отправлять в больницу. В общем, все как-нибудь уладится.

Я просто расцвел от этих слов: Тася будто озвучивала мои самые заветные мысли. И вообще рядом с ней я даже не впадал в тихую панику, как в обществе других девчонок.

– Значит, ты считаешь, что я… не… опасен? – спросил я, запинаясь на каждом слове.

Тася прыснула и уставилась на меня веселым взглядом:

– Ты? Опасен? Да ты на себя в зеркало давно смотрел?

Мне стало немного обидно. Что вообще она имела в виду?

– Я не знаю, кто это на самом деле сделал, – уже совсем другим, серьезным голосом заговорила Тася. Удивительно, как быстро она умела переходить от насмешки к серьезности. – Но точно знаю, что ты на такое не способен. И вообще ты ведь мой друг, я должна тебе верить, что бы ни случилось. Я вот и верю.

Тут меня точно бросило в жар. Даже отвернуться не успел. Тася снова засмеялась, помахала ладошкой, словно стараясь охладить мое пылающее лицо.

– А что, разве мы не друзья?

– Конечно друзья, – пробормотал я. – И спасибо тебе… за еду… за все.

Я ужасно огорчился, когда она стала собираться.

– Нужно успеть на сольфеджио, а то учительница – просто зверюга какая-то, – объяснила мне она. – Сразу помчится родителям звонить.

Я кивнул. Тася уже собрала опорожненные термосы в сумку – баночки с едой оставались мне на вечер, – и теперь стояла на пороге и смотрела мимо меня, словно ждала чего-то. А потом вдруг хмыкнула и спросила:

– Что, не понравилась моя еда?

– Ты что, конечно, понравилась!

– А почему тогда не спрашиваешь, приду я еще или нет?

Я пожал плечами. На самом деле я только об этом и думал, вот только спросить ни за что бы не посмел. Но теперь, конечно, отступать было некуда.

– А ты придешь? – спросил я.

– Конечно приду! – воскликнула Тася. – Ты же тут долго не протянешь, на Ванькиных-то бутербродах. Только завтра не смогу – важная контрольная. И родители с утра дома, ничего не приготовить. А вот в пятницу – точно. Приду в полдень, как сегодня. Хорошо?

– Хорошо, – кивнул я.

Тася крутанулась на небольших каблучках и исчезла. Впервые за все время мне было не холодно. Даже наоборот – щеки все еще полыхали огнем. До Ванькиного прихода я бесцельно кружил по дому. И думал о следующем приходе Таси. Я даже сосчитал, что до этого прихода осталось всего-то сорок семь часов.

Ванька явился раньше обычного, наверно, все-таки не вынес постоянного нахождения в школе. Я не собирался рассказывать ему о визите Таси, но он еще на пороге сморщил нос, долго с шумом втягивал в себя воздух, а потом спросил:

– Что, Таська приходила?

Я кивнул.

– Блин! – схватился за голову Иван. – Да как она догадалась?!

– Сказала, что ты необычно вел себя в последнее время.

– Ну она у меня получит сегодня!

– Ванька! – заорал я. – Только попробуй! Если узнаю, что ты ее как-то обидел, честное слово, больше я тебе не друг! Да и что она плохого сделала? Вот, еду мне принесла.

– Я не приносил, что ли? – горячился Иван. – Какое она право имела сюда лезть? Сначала еду приносит, а потом проболтается где-нибудь, родителям настучит. Она же дура, и мелкая вдобавок.

– Почему мелкая? – оскорбился я. – Она моя ровесница, забыл? И никакая не дура.

Ванька только рукой махнул. Я видел, что он очень огорчен. Наверное, ему хотелось, чтобы мое исчезновение было только его тайной. Но тут уж я ничем не мог ему помочь.

Мы немного поболтали о школе и о том, как проходят мои поиски. Ванька рассказал, что теперь мою сестру родители каждое утро отвозят в школу, а потом забирают. А еще сообщил, что выглядят они очень несчастными и, похоже, скоро окончательно созреют для моего возвращения.

Потом он убежал. Напоследок я еще раз очень серьезно предупредил его насчет Таси. И стал заново считать часы до ее прихода.

Следующий день пролетел почти незамеченным. Кажется, я его полностью проспал – так было легче скоротать время. А потом наступило утро пятницы.

Я проснулся, посмотрел на часы: без четверти десять. Значит, до прихода Таси оставалось всего два часа с копейками. Я вскочил и бросился проверять, высох ли свитер, который я вчера собственноручно постирал в холодной воде. Он у меня был единственный, и я боялся, что от него уже здорово пованивает.

Кажется, свитер был даже мокрее, чем вчера, когда я достал его из таза. Я едва не орал, пока натягивал его на себя. Но ничего, на теле должен высохнуть. Потом я немного прибрался в комнате, тщательно застелил постель и накрыл стол свежей газетой.

В половине двенадцатого все уже было готово. А я не знал, куда себя деть. И стал представлять, как Тася идет к переезду. Проходит через поселок и сворачивает в лес. Тут я догадался выглянуть на улицу – и взвыл от досады и горя.

На улице лил дождь. Нет, не лил – он стоял сплошной стеной. Огород перед домом превратился в сплошное озеро.

Стало ясно, что ждать Тасю не имеет смысла. По крайней мере к полудню. Наверняка где-то пережидает, пока закончится ливень. Или хоть немного утихнет. Если этого не случится в ближайший час, она сюда уже не сунется – не захочет нарваться на своего агрессивного братца. Впрочем, по такому дождю Ванька тоже не пойдет, да он и не обещал навещать меня каждый день.

Невозможно передать словами, как мне стало тоскливо. Я глянул на часы, которые продолжал машинально сжимать в кулаке, – без десяти двенадцать. Теперь, конечно, это не имело никакого значения, и я швырнул часы на пол, как ненужный мусор.

И в этот миг я услышал голос. Я был бы счастлив, услышь его за дверью или в прихожей. Но этот голос звучал у меня в голове.

«Скорее! Беги ей навстречу! Они сделают что-нибудь ужасное!»

Конечно, я узнал этот голос. Еще бы, в последний раз я чуть не выбросился из окна, когда услышал его. Но ведь с тех пор я прошел курс лечения. И почти поверил, что девочка по имени Иола не существует нигде, кроме как в моем воображении. Почему же я снова слышу ее?

«Ты что,