— Можно я тоже задам тебе вопрос? — проговорил наконец Брэден. — У тебя в жизни было много друзей?
— Нет, — сдержанно ответила Серафина. Про себя она подумала, что Брэден выбрал особенно жестокий способ объяснить, насколько она уродлива.
— У меня тоже, — ответил он. — По правде говоря, кроме Гидеана и лошадей, у меня никогда не было настоящего друга, моего ровесника, кому можно доверить все на свете и с кем можно пуститься в любые приключения. Я был знаком с множеством девочек и мальчиков и проводил с ними время, но…
Брэден умолк. Он не мог объяснить. Серафина почувствовала его горечь и обиду, и ей сразу стало жаль молодого хозяина, хотя он только что почти обозвал ее чудовищем прямо в лицо.
— Продолжай, — мягко попросила она.
— Н-не знаю, почему, но у меня почему-то нет друзей среди…
— Людей, — подсказала Серафина.
Брэден кивнул.
— Правда, странно? То есть очень странно. После гибели моей семьи я не хотел ни с кем разговаривать или быть рядом. Не хотел гадать, увижу ли, как и когда они умрут. Просто не хотел. Я хотел быть один. Мои тетя и дядя были ко мне очень добры. Они привозили сюда детей, чтобы я подружился с кем-нибудь. Но я ужинал с ними, потому что этого желали дядя и тетя. Я танцевал с девочками, потому что так хотели дядя и тетя. Я ни разу не сказал ни одного дурного слова ни девочкам, ни мальчикам, я хорошо к ним относился… Может быть, они даже не догадывались, что я чувствовал. Они были совершенно нормальные, но мне почему-то больше нравилось быть с Гидеаном, или следить за птицами, или исследовать лес. Когда дядя пригласил моих кузенов, чтобы они гуляли со мной, они начали играть в мяч, и я потихоньку от них ушел. Не понимаю почему. Дело не в них. Думаю, что-то не так со мной, Серафина.
Девочка внимательно посмотрела на Брэдена, а потом спросила очень тихо, поскольку не была уверена, что хочет знать ответ:
— А когда ты встретил меня, тоже так было?
— Я не… Я…
— Ты хочешь, чтобы я ушла? — спросила она спокойно, пытаясь понять.
— Нет, это… трудно объяснить…
— Попробуй, — предложила Серафина, хоть и боялась услышать, что она ему безразлична и что он предпочитает быть один.
— С тобой было по-другому, — признался Брэден. — Мне стало любопытно, кто ты такая. Когда ты умчалась по лестнице, я кинулся тебя искать. Я перерыл весь дом, все этажи. Заглянул в каждый шкаф и под каждую кровать. Все вокруг искали Клару Брамс, да пребудет с ней Господь, но я искал тебя, Серафина. Когда дядя и тетя решили отправить меня к Вэнсам, я впервые закатил им сцену. Ты бы видела их лица. Они не могли понять, какая муха меня укусила.
Серафина улыбнулась:
— Тебе так сильно не хотелось уезжать из Билтмора?
По-прежнему улыбаясь, она подошла и села на край кровати рядом с Брэденом.
— Ты не представляешь, как я обрадовался, когда увидел, что старый дурак Крэнкшод трясет тебя, как грушу. Я подумал: «Вот она! Вот она! Я могу ее спасти!»
Серафина рассмеялась.
— Ты мог бы прийти чуть раньше и спасти меня от этой встряски с самого начала!
Брэден улыбнулся. Смотреть на его улыбку было очень приятно. Но тут он вспомнил вопрос Серафины и снова стал серьезным.
— Позже, во время боя в лесу, и в экипаже той ночью, и утром, когда ты исчезла, я понял, что ты действительно не такая, как все, кого я встречал раньше. Да, ты другая, Серафина… совсем другая… может быть, даже странная, как ты сама сказала… не знаю… но… — Тут он снова умолк.
— Но тебе это подходит, — медленно проговорила Серафина, думая, что поняла его.
— Да. По-моему, именно это мне в тебе и нравится, — подтвердил он.
В комнате снова повисло молчание.
— Значит, мы друзья, — сказала в конце концов Серафина, с замиранием сердца ожидая ответа.
Ее слова прозвучали одновременно как утверждение и как вопрос, на который можно было ответить и «да», и «нет». Вопрос, который она задавала впервые в жизни.
— Мы друзья, — согласно кивнул Брэден. — Хорошие друзья.
Серафина улыбнулась ему — и он улыбнулся в ответ. У девочки стало так спокойно на сердце, как будто она только что напилась теплого молока.
— Еще я хотел сказать, Серафина, что с тобой все в порядке. Может быть, и со мной тоже все в порядке. Не знаю. Просто мы немного не такие, как все, ты и я, каждый по-своему. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Неожиданно Брэден вскочил с кровати.
— У меня есть для тебя подарок, — сообщил он, зажигая масляную лампу на ночном столике. — Я знаю, что тебе не нужен свет, но мне без него не обойтись. Иначе я обязательно ударюсь обо что-нибудь в темноте.
— Подарок? Для меня? — Серафина не верила собственным ушам.
Она читала про подарки в книгах, например, в «Маленьких женщинах». Люди обменивались подарками, когда нравились друг другу. Раньше Серафина часто гадала, почему папаша не отмечает день ее рождения. Теперь она знала, что этот день будит в нем слишком тяжелые и мрачные воспоминания. К тому же покупка милых, но бесполезных в хозяйстве вещей была, на взгляд папаши, делом греховным и расточительным. Один раз он все же сделал ей подарок — куклу, подозрительно смахивающую на разводной ключ. Cловом, Серафина в жизни не получала настоящего подарка в нарядной упаковке, и сейчас она сразу разволновалась.
— Но зачем? — спросила она Брэдена, усаживаясь поудобнее на кровати.
— Потому что мы друзья, — ответил он, протягивая ей небольшую коробку, завернутую в красивую бумагу и перевязанную алой бархатной лентой. — Надеюсь, ты не будешь против.
Серафина вопросительно вздернула бровь:
— Не пугай меня. Что там, черный атласный плащ?
— Открывай, — улыбнулся
