Она призналась. Просто взяла и сказала. Вслух. Уже произнося эти слова, девочка почувствовала и гордость, и мучительное отчаяние оттого, что предала своего отца.

— Он мне всегда нравился, — как бы между делом заметил Брэден. — Он починил застежку на моем седле и подправил все так, что лошади стало гораздо удобнее.

— Ты ему тоже нравишься, — сказала Серафина, хотя точно помнила, что в тот день папаша говорил не столько о мальчике, сколько о застежке.

— И что, все это время ты жила в подвале? — изумленно спросил Брэден.

— Я умею оставаться незаметной, — просто ответила она.

Серафине хотелось рассказать, что она — Самый Главный Крысолов, но девочка промолчала. Она не знала, как Брэден отнесется к ее ремеслу. Вдруг спросит, когда она в последний раз мыла руки. А может, ему вообще все равно, чем она занимается. В Билтморе проживало столько богатых и знатных людей вместе с детьми, так какая ему разница, что она делает по ночам?

— И Человека в черном плаще ты впервые увидела тоже в подвале… — проговорил Брэден. — Как думаешь, кто он?

— Не знаю, — ответила Серафина. — Не знаю даже, человек это или нечистик.

— Что такое нечистик? — озадаченно вскинул брови Брэден.

— Ну, нечистый дух, привидение. Человек в черном плаще может быть чем-то вроде призрака, который выходит по ночам из леса. Но мне кажется, он живой человек. Я думаю, это один из джентльменов, проживающих в Билтморе.

— Почему ты так решила? — удивился Брэден.

— Атласный плащ, туфли, то, как он ходит и говорит. В нем есть что-то такое… как будто он думает, что лучше всех…

— Ну, он определенно страшнее всех, кого я видывал, — сказал Брэден и затих.

Серафина поняла: его пугает мысль о том, что Человек в черном плаще — джентльмен из Билтмора.

Они долго сидели молча. Серафина ощущала тепло, идущее от Брэдена, слышала его дыхание и мерный стук сердца. От него слабо пахло шерстью, кожей и лошадьми. И неважно, случайно или неслучайно они оказались вместе в экипаже, сейчас Серафине было удивительно хорошо и спокойно. Она чувствовала, что нужна, что находится там, где должна быть. И пусть в этом не было никакого смысла, ее это не смущало.

— Я хочу попросить тебя об одолжении, — тихо сказала Серафина.

— Хорошо, — ответил Брэден.

— Пожалуйста, не рассказывай никому о нас с отцом. Ему очень нужна эта работа, и он любит Билтмор.

Брэден кивнул:

— Я понимаю. Я никому не скажу, клянусь.

— Спасибо, — с облегчением вздохнула Серафина.

Она не сомневалась, что может доверять Брэдену. И болтовня кухонных слуг, утверждавших, что мальчик — одиночка, который предпочитает проводить время с животными, а не с людьми, казалась ей сейчас совершенно несправедливой.

Брэден задремал, его дыхание замедлилось.

Серафина осторожно обернулась, чтобы посмотреть на юного Вандербильта. Лицо у него было бледное, и гладкое, и такое чистое. Одежда сидела как влитая. Шерстяную куртку шили, верно, специально для него. И каждая пуговица на куртке была помечена инициалами: «БВ». Наверное, мистер и миссис Вандербильт специально заказывали такие пуговицы. Значит ли это, что они действительно любят Брэдена и искренне заботятся о нем? Или все делается только для того, чтобы он соответствовал их великосветскому обществу?

Как-то вечером, когда они убирались в мастерской после ужина, папаша рассказал Серафине историю мистера Вандербильта. Как и многие богатые джентльмены, Джордж Вандербильт использовал полученное в наследство состояние на строительство дома. Но построил он его не в Нью-Йорке, а на западе Северной Каролины, среди заросших лесом гор, за сотни километров от больших городов. Леди и джентльмены из высшего общества посчитали это странной и эксцентричной выходкой. Зачем хорошо образованному человеку, выросшему и воспитанному в культуре и роскоши Нью-Йорка, стремиться в лесную дичь и глушь?

На строительство Билтморского поместья ушли годы. Но когда все было закончено, и окружающие увидели результат многолетних трудов, они поняли, о чем мечтал мистер Вандербильт. Он построил в долине среди прекрасных Синих гор самый большой и великолепный дом в Америке, который прилежащие земли и владения обеспечивали всем необходимым.

Через несколько лет мистер Вандербильт женился. И теперь все, кому посчастливилось получить приглашение, прибывали в Эшвилл к Джорджу и Эдит Вандербильт. Билтмор принимал самых богатых, знаменитых и влиятельных: сенаторов, губернаторов, промышленников, правителей иностранных государств, знаменитых музыкантов, талантливых писателей и художников, ученых всех мастей.

А в подвале под этим сверкающим миром папаша растил Серафину.

Глядя на Брэдена, девочка вспомнила, как сам он появился в поместье два года назад. Слуги обсуждали трагедию приглушенными голосами. Из Нью-Йорка должен был приехать десятилетний племянник мистера Вандербильта, поскольку вся семья ребенка погибла во время пожара. Никто не знал, как загорелся дом: может быть, от опрокинутой масляной лампы или отлетевшей искры из кухонного очага. Но пожар вспыхнул глубокой ночью. Когда комната наполнилась дымом, Гидеан разбудил Брэдена, схватив зубами за руку и выволок из кровати. Стены и потолок пылали; мальчик с собакой еле вырвались из горящего дома, задыхающиеся и обессиленные. Но мать Брэдена, его отец, братья и сестры погибли. Всю его семью уничтожил огонь. От одной мысли об этом Серафину охватывала дрожь. Она боялась даже представить себе, что может потерять папашу. Как же тоскливо и одиноко было Брэдену без семьи.

Слуги рассказывали, что на похороны прибыли сотни господ, слуг и прочего народу. Четыре черные лошади везли черную карету с восемью гробами, а сбоку, держа дядю за руку, шел маленький мальчик.

Серафина помнила, как он приехал в Билтмор. Слуги болтали, что у мальчика не осталось ничего, кроме четырех черных лошадей, которых дядя согласился привезти поездом из Нью-Йорка. На ум ей пришли недавние слова Брэдена: «Мы с этими лошадьми давние друзья».

С того самого дня Серафина приглядывалась к мальчику. Она часто видела его по утрам во время прогулки по поместью. Он подолгу наблюдал за птицами на деревьях и ловил форель в ручьях, но, к негодованию повара, всегда отпускал пойманную рыбу. В доме он чувствовал себя неуютно среди мальчиков и девочек своего возраста. Впрочем, и среди взрослых тоже. Он любил свою собаку и лошадей, и больше никого. Они были его