— Извините, — пробормотала она, поспешно отодвигаясь от ног Брэдена и выпрямляясь.

Серафина покосилась на диванчик, который, судя по всему, предназначался для второго пассажира, но наткнулась на ледяной взгляд Гидеана. Стоило девочке подвинуться, пес тихо и угрожающе зарычал и обнажил клыки, словно говоря: «Раз мне нельзя там сидеть, значит, и тебе нельзя».

— Нет, Гидеан, — строго произнес Брэден.

И было непонятно: то ли он отдал команду, потому что защищал Серафину, то ли не хотел пачкать кровью внутреннее убранство экипажа. В любом случае после выговора хозяина Гидеан опустил уши и повесил голову. Воспользовавшись случаем, Серафина скользнула на сиденье напротив Брэдена, но как можно дальше от собаки.

Гидеан продолжал следить за ней, и ее вдруг охватило непреодолимое желание зашипеть на пса и заставить его попятиться. Но вряд ли это понравилось бы юному Вандербильту, поэтому Серафина взяла себя в руки.

Она никогда не любила собак, а собаки не любили ее. При виде Серафины они сразу начинали лаять. Однажды она прямо-таки взлетела на дерево, спасаясь от обезумевшей лисьей гончей, а папаше потом пришлось нести лестницу, чтобы помочь ей слезть.

Экипаж с грохотом повернул, и Серафина, выглянув из окна, увидела роскошный фасад особняка — высотой в четыре этажа, из красиво ограненного серого камня. По краям крыши из темной меди располагались горгульи и статуи древних воинов. Дымоходы, башни и башенки придавали поместью сходство с готическим замком. Два огромных каменных льва охраняли массивные дубовые двери, словно отгоняя злых духов. Серафина много раз любовалась этими статуями во время ночных прогулок. Они ей всегда нравились. Она воображала, что гигантские кошки — защитники и хранители Билтмора. Какая работа может быть важнее и почетнее?

В закатных лучах особняк был необычайно красив. Но, едва солнце опустилось за горы, на дом пали зловещие тени, напоминающие грифонов, химер и прочих изломанных порождений ночи. От мысли об этом Серафину бросило в дрожь. Только что Билтмор был самым прекрасным зданием, какое только можно представить, а в следующее мгновение он превратился в недобрый сумрачный замок с привидениями.

— Ляг и веди себя хорошо, — сказал Брэден.

Серафина посмотрела на него с удивлением, но тут же поняла, что он обращается не к ней, а к собаке.

Гидеан послушался и опустился на пол у ног Вандербильта. Вроде бы пес немного успокоился, но все равно хмурый взгляд, устремленный на Серафину, говорил: «То, что я прилег, вовсе не значит, что я не смогу убить тебя, если ты сделаешь что-нибудь моему хозяину; даже не надейся…»

Серафина улыбнулась про себя. Она ничего не могла с этим поделать — Гидеан начинал ей нравиться. Она понимала его — и его свирепость, и его верность. И восхищалась этими качествами.

Пытаясь приспособиться к движению экипажа, Серафина вдруг заметила, что Брэден внимательно ее изучает.

— Я искал тебя… — сказал он.

Она быстро посмотрела на него и тут же отвернулась. Когда Серафина встречалась с Брэденом взглядом, девочку не покидало странное чувство, что он способен читать ее мысли. Это пугало.

Она попыталась что-то сказать, но вдруг поняла, что едва дышит от волнения. Конечно, Серафина столько лет подслушивала разговоры самых разных людей, что теоретически отлично знала, как надо беседовать. Столько знатных господ и их слуг перебывало в Билтморе за эти годы, что она свободно подражала речи богатой дамы, говору жительницы гор и даже нью-йоркскому акценту. Но сейчас Серафина почему-то мучительно искала слова, с которыми можно было обратиться к молодому хозяину.

— Я… я прошу прощения, — кое-как вытолкала она из себя наконец. Серафина боялась, что похожа на ненормальную. — В смысле, прошу прощения за то, что меня забросили в вашу карету, как багаж, который не помещается на крыше. И я не знаю, почему не нравлюсь вашему псу.

Брэден глянул на Гидеана, потом снова на Серафину.

— Обычно он хорошо относится к людям, особенно к девочкам. Это странно.

— Сегодня вообще много чего странного произошло, — заметила Серафина. Теперь, когда она поняла, что Брэден не откажется выслушать ее, грудь уже не сжимало, словно клещами.

— Ты тоже так думаешь? — Он подался вперед.

Симпатичный и хорошо образованный, Брэден совсем не был похож на молодого хозяина поместья Вандербильтов, каким представляла его себе Серафина. Она думала, он будет держаться высокомерно и отстраненно, но мальчик вел себя совершенно иначе.

— Я не думаю, что Клара Брамс прячется, — заговорщически произнес он. — А ты?

— Нет, — ответила Серафина, глядя прямо на Брэдена. — И я не думаю.

Ей очень хотелось выплеснуть все, что она знала. Она с самого начала собиралась так поступить. Но сейчас, как назло, в голове крутились отцовские слова: «Они не нашего поля ягоды, Сера».

Но, кем бы он ни был, Брэден казался хорошим человеком. Он не осуждал ее и не смотрел сверху вниз. Вообще, похоже, она ему нравилась. Ну, может быть, она его заинтересовала, как могло заинтересовать необычное насекомое, которое он видел впервые. Так или иначе, но разговора он не прерывал.

— Ты знаешь, она ведь не первая, — прошептал он.

— В каком смысле? — спросила Серафина, придвигаясь ближе.

— Две недели назад Анастасия Ростонова пошла вечером гулять в лабиринт и не вернулась. Ей было пятнадцать.

— Правда? — Серафина вся обратилась в слух.

Оказалось, не у нее одной в запасе имелась леденящая душу история: Брэнден тоже мог кое-чем поделиться. Мальчик, шепотом рассказывающий о похищениях и преступлениях, вполне мог завоевать ее симпатию. Сама Серафина хорошо ориентировалась в лабиринте, но она также знала, что переплетение тропинок между зелеными оградами сбивало с толку множество людей.

— Все решили, что Анастасия забрела в лес и заблудилась — продолжил Брэден — или сбежала из дома. Но они ошибаются.

— Откуда ты знаешь? — живо заинтересовалась Серафина, на миг забыв, что к молодому хозяину полагается обращаться на вы.

— На следующее утро я нашел ее белую собачку. Она бегала по тропинкам лабиринта и была в полном отчаянии, что не может найти хозяйку. — Брэден бросил взгляд на Гидеана. — Я был плохо знаком с Анастасией, они с отцом прогостили у нас всего два