– Деникин.

Жером вновь скептически хмыкнул и, вдохнув ароматного дыма сигары, ответил:

– О да, это убийственный аргумент с вашей стороны. Этот генерал подает определенные военные надежды, и я, с некоторыми оговорками, соглашусь с вами, что он может совершить прорыв вражеского фронта, хотя никогда ещё этого не делал. Но вот только весь вопрос, какого фронта. Румынского? Чтобы развязать руки Корнилову или Алексееву в случае отказа Брусилова вступить в должность главкома, то да! А кто будет прорывать австрийский и германский? Вспомните Брусиловский прорыв, всё шло гладко, пока немцы не перебросили на помощь австрийцам свои войска, и наступательный порыв русских полностью иссяк, не получив поддержки на других участках фронта. Для успешного наступления против Германии нужно несколько толковых генералов. Ну, Джордж, говорите, предлагайте кандидатуры, смелее!

Британец покрылся красными пятнами то ли от возбуждения, то ли от выпитого бренди и сердито выпалил:

– Кто-нибудь из «стальной дивизии» Корнилова, из неё выдвинулось много способных офицеров.

– Кто конкретно?

– Я не могу сказать этого сейчас, но убежден, что они есть.

Жером сочувственно покивал головой и на правах старшего по званию произнес:

– Хорошо, они есть, я вам верю, даже не требую их имен, хорошо! Тогда встаньте на место Корнилова и скажите, согласитесь ли вы рискнуть, поручив командование самым важным наступлением этой войны пусть опытному офицеру, но весь опыт которого заключается в командовании дивизией или полком, который никогда не управлял армией, корпусом, не говоря уже о фронте? Вы сегодня видели Корнилова, похож ли он на азартного игрока, способного поставить всё на кон? Скажите, Джордж!

Собеседник француза ещё больше пошел пятнами, но ничего не ответил. Выдержав паузу, тот снисходительно улыбнулся англичанину, что только прибавило пятен на его лице.

– Я прекрасно понимаю ваше желание быть правым, но скажите мне по совести, разве не должен настоящий генерал дорасти до своего чина. Возьмите Людендорфа и Гинденбурга, этот сплав опыта и взрослого напора, перед которым рухнул русский фронт в пятнадцатом году и от которого мы с большим трудом отбились в семнадцатом. Вы молчите, значит, я прав. У Корнилова к началу лета нет генералов, способных успешно наступать против немцев. Он, конечно, может произвести в генералы своих сослуживцев по дивизии или фронту, но это не решит проблему. Чтобы родить дитя, женщина носит его в своем чреве девять месяцев, и это закон природы. Все остальные – выкидыши или хилые дети.

Британец откинулся в кресле и стал яростно дымить, стараясь найти весомый аргумент в свою пользу, но их не было. Жером тоже успокоился и, сменив покровительствующий тон, стал рассуждать вслух:

– Даже если предположить, что Корнилов пойдет на огромный риск и его новые выдвиженцы прорвут фронт немцев в важном месте, к чему это приведет? Смогут ли они за одну военную кампанию вернуть себе все утраченные земли, выйти к прежним границам и взять Берлин? Вряд ли, особенно с такой армией, которая несколько месяцев назад поднимала на штыки своих офицеров, мерзкое зрелище, скажу я вам.

Собеседник ничего не ответил генералу, и тот продолжал:

– Солдаты кайзера, как никто другой, умеют держать оборону, мастерски сводя на нет все усилия по её прорыву, вы это знаете лучше меня по прошлым боям на западном фронте. Даже танки, умелому применению которых сейчас придается особое значение, не смогли глубоко взломать немецкую оборону. Значит, всё русское наступление сведётся к срочной переброске дополнительных сил немцев на восточный фронт, чего мы, собственно, и добивались, отправляясь в гости к русскому вождю.

Закончив излагать свои мысли, Жером блаженно вытянул свои ноги, медленно выпуская дым из ноздрей и искоса наблюдая за тем, как англичанин переваривает его аргументы.

– Кроме этого, сегодня во время нашей торжественной встречи на перроне я заметил одну мелкую, но о многом говорящую деталь. Штык одного из солдат почётного караула, стоявшего с краю, имел на себе следы ржавчины. Сопровождавший нас адъютант Корнилова также заметил это и ловко закрыл собой этого солдата, одновременно пытаясь отвлечь наше внимание видом зенитных пулеметов на поезде командующего. Когда я вновь смог созерцать шеренгу караула, солдата уже не было, а с лица капитана ещё не сошла злость от подобного ляпа. И напрасно вы пытаетесь найти в моих словах скрытую симпатию к русским, её просто нет, как её и не может быть по отношению к сидящему в клетке тигру, постоянно стремящемуся выйти на свободу. Сейчас Корнилов временно стабилизировал положение в стране, но оно продлится лишь до нового внутреннего толчка, после которого русский колосс окончательно рухнет и развалится. И пусть сегодня Корнилов согласен наступать только на Кавказе и в Румынии, а затем, возможно, и в Галиции. Каждое из этих наступлений может оказаться той соломинкой, которая переломит хребет медведю, после чего мы свободно сможем ввести сюда свои войска и поделить между собой все эти огромные земли.

Выслушав последний аргумент своего товарища, Джордж загасил остаток сигары в пепельнице и, допив свой бокал с бренди, произнес:

– И всё же меня не покидает чувство недоверия к этим русским. Мне кажется, что они замышляют против нас какую-то азиатскую хитрость.

Бригадный генерал пехоты также избавился от сигар и со смаком выпил свою порцию бренди. Француз встал с кресла и, покидая курительную комнату, с улыбкой посоветовал британцу:

– Тогда изложите все свои сомнения нашему союзному командованию в отдельном рапорте. Только постарайтесь при этом быть максимально убедительным и достоверным, иначе командование может вас не понять, дружище.

Обсуждая результаты переговоров, союзники совершенно не подозревали, что всю их беседу прослушивал и тщательно записывал человек, находившийся в соседнем помещении возле потайной отдушины, искусно укрытой от глаз говоривших красивой картиной. Через три часа стенограмма беседы была срочно переправлена генералу Духонину, с большим удовольствием ознакомившемуся с её содержанием.

Потирая зябнущие руки, он вызвал к себе представителя военной контрразведки полковника Щукина и ознакомил его с полученным документом. Духонин знал Щукина много лет и полностью доверял ему.

– Желательно, Алексей Васильевич, ознакомить германскую разведку с содержанием этого разговора в исключительно выгодном для нас свете. Давайте прикинем, как более правдоподобно составить этот документ, а заодно обсудим кандидатуру источника, от которого он попадет к немцам.

– У меня уже есть хороший человек для этого дела, – хитро ответил полковник.

– Прекрасно, присаживайтесь и давайте обсудим основные детали.

Перо в руках полковника Щукина неторопливо поскрипывало, оставляя на бумаге текст, который в скором времени должен был сохранить жизни многим десяткам тысяч русских солдат.

В имперской ставке под Гросвальдом дров для камина в кабинете фельдмаршала Гинденбурга не жалели, и потому рыжий огонь щедро уничтожал аккуратные берёзовые поленья, производя в ответ живительное тепло. Его жаркие потоки волнами