Костёр мгновенно заполыхал.

– Красиво. И это всё, что он может?

– Чего ему ещё мочь? Искряк и есть искряк. Каждый камушек на одну растопку. Потому и покупает его только знать. Мужик не ленится и кресалом постучать.

– Пожалуй, я возьму себе пяток штучек для интереса, а остальные тебе на продажу. Я хоть и не мужик, а кресалом стучать тоже не ленюсь.

– Спасибо, – сказал Стан.

Он сидел у костра, ошкуривая новую вырезанную в кустах палку. Срезанной веточкой порой помешивал в котелке, где начинали побулькивать крупа и копчёное мясо.

– Вот что неясно: мне кажется или костёр, разожжённый искряком, жарче горит?

– Может, и не жарче, но дружней. А я вот о другом раздумываю. Ворочун, о котором ты говорил, он на человека похож?

– Слегка.

– Крахт, как я понимаю, тоже. Искряк, с которым мы только что схлестнулись, опять же с виду как человек. Две руки, две ноги и даже сверху что-то вроде головы. Почему бы ему другой вид не принять, что их всех на человека тянет?

– Это нас тянет на них. Кабы не мы, искряк никогда бы человеческий вид не принял. Лежал бы лужей, жрал всякую мошкару, лягушку, в крайнем случае. Видите, я обо всем рассказываю, мне скрывать нечего, а вы так и не сказали, что вас сюда потянуло, да ещё без подготовки. Нет, я вижу, вы опытный боец и колдовству вас учили, но ведь по книжкам этому делу не выучишься. Скажем, искряк в виде лужи ничего не колдует, магии не проявляет, вот и вляпались бы в него. А вздумаете сражаться с кем-то, в ком колдовская сущность есть, так они, почитай все, в честном бою непобедимы, их в спину надо бить, что для вас неприемлемо, благородство не позволяет.

– Нечисть можно бить как угодно, благородство тут ни при чём.

– Всё равно. Я вижу, вы обвешаны оберегами, что майское дерево побрякушками, а настоящего опыта у вас нет. Прикончат вас здесь или ещё хуже что-нибудь устроят. Пожалеете, что живы остались.

– От смерти зарекаться не буду, а хуже не устроят, – возразил Раллих.

Он придвинул к себе котелок, начал есть походное варево: не то густую похлёбку, не то жидковатую кашу. Стан молча ждал. Знатный господин должен есть первым, а простолюдин довольствуется остатками. Впрочем, лишку Раллих себе не позволил. Ополовинив котелок, пододвинул его Стану. Посидел молча, глядя, как напарник ест, потом сказал:

– Меня всегда удивляло, почему существуют такие места, как Вымерт. Колдовские силы порой бушуют здесь, словно лесной пожар, а иные безостановочно тлеют, как горящее торфяное болото. Но пожар, даже болотный, недолговечен, огонь гаснет, и через несколько лет на бывшей выгари уже поднимается молодой лес. Природа чужда чародейства, её магия проста и очевидна, и раз нечисть расплодилась здесь сверх меры, значит, есть причина, её порождающая.

– Вы полагаете, здесь живёт дракон? – спросил Стан, облизывая ложку.

– Или колдун столь могучий, что само его присутствие порождает волны зла.

– Волны зла такие, что уродуют весь край, невозможно не заметить, да и вселенский дракон, даже спящий, тоже выдаст себя. К тому же о драконе сказок ещё больше, чем о Белой Даме, а следов его существования ещё меньше.

– Потому и хочу пройтись по этим местам, поглядеть, что к чему. А получится, так и рога пообломать тому, кто там воду мутит.

– Это и впрямь великая цель, – раздумчиво произнёс Стан. – С вашего позволения, я бы хотел сопровождать вас. Я человек вольный, дома меня никто не ждёт, да и дома у меня нет. Если мы выберемся из Вымерта целыми, да ещё и с победой не знаю над кем, то о вас сочинят сотню героических саг и баллад, а заодно помянут и меня. Будет чем похвалиться на старости лет. Надавать пинков чёрному властелину, это не вервольфам зубы драть.

– Очень поэтично, – заметил Раллих. – Думается, большинство из обещанной сотни баллад будет сочинено тобой. А вообще я рад. Пойдём вместе.

– Стан, а ты мне палку не вырежешь? Дворянину с палкой ходить невместно, да кто здесь увидит? А вещь, получается, полезная. Вон, деревце неплохое растёт.

– Для палки лучше рябину брать. Вересовая тоже хороша, хотя тяжеловата. А это дерево незнакомое. Но если плохо получится, всегда можно другое присмотреть.

Стан скинул мешок, вытащил нож, на этот раз стальной, но не успел даже сделать первый надрез. Деревце изогнулось и стегануло Стана по лицу. Охнув, Стан отлетел в сторону. В следующее мгновение свистнул меч Раллиха, подрубленное у самого корня деревце упало на землю.

– Стой! – выкрикнул Стан.

Раллих, уже замахнувшийся было, опустил меч.

Стан поднялся с земли. Багровый рубец пересекал его лоб, бровь была рассечена.

– А ведь этот побег не нападал на нас. Он всего лишь защищался. Кому охота, чтобы из него сделали трость…

– В нём не заметно никакого волшебства, – произнёс Раллих, вертя в руках очередную приколдованную вещицу. – Видишь, указатель молчит.

– Думаю, никакого волшебства и нет. Просто живое дерево. На обычного зверя указатель тоже не отреагирует.

– Видел такие деревца прежде?

– Никогда, – Стан поднял срубленный ствол. Тот слабо дёрнулся, но уже не мог оказать сопротивления.

– Что ты с ним собираешься делать?

– Вырезать палку. Раз уж он всё равно срублен, чего зря пропадать…

Раллих с сомнением пожал плечами, но смолчал.

– Если вам подозрительна живая палка, – предложил Стан, от которого не укрылось движение попутчика, – возьмите утреннюю, а я пойду с этой. Главное, хорошенько её ошкурить.

– Мне подойдёт эта.

– Но вот что интересно, – сказал Стан, продолжая на ходу соскабливать с палки остатки луба, – если бы мы прошли мимо и дерево спокойно росло бы ещё сто или даже двести лет, а потом явился бы Ворочун, как бы эти двое схлестнулись? Хотелось бы поглядеть.

– То есть ты думаешь, что деревце заточено против Ворочуна?

– А против кого ещё? Ворочун в этих местах куда более реальная опасность, чем все лесорубы разом.

– Тихо! – Раллих остановился, подняв руку. – Что это?

Издалека на грани слышимости донёсся переливчатый вой.

– Оборотни голос подают, – спокойно ответил Стан.

– Так ведь день сейчас, и луна не в той четверти…

– И что с того? Они в человеческом обличии поют. Я тоже так могу и повыл бы в ответ, но не стоит зря внимание привлекать. Набегут, разбирайся с ними потом. Пока получается, лучше втихаря идти.

Они спустились к реке. Там у самого уреза воды стоял плот: три связанных бревна. Сверху на брёвнах лежало несколько каменных плит.

– Откуда плот?

– Я связал, чтобы на тот берег сподручней попадать. А каменюки навалил, чтобы разливом не унесло.

– У тебя тут целое хозяйство.

– Какое хозяйство?.. – с горечью откликнулся Стан. – Я два раза заимку строил, отличную, хоть круглый год живи, и каждый раз являлся Ворочун и всё разносил в щепки.