От ручья Стан вернулся такой же продрогший, что и Раллих, клещами осторожно поднял свою куртку. Оглядел и отложил в сторону.
– Тоже проще сжечь… И волчью куртку ведь так просто не наденешь: блох в ней, что цыган на рынке. Вот чего в толк не возьму: оборотни – магические существа, а от блох избавиться не могут. Что об этом феномене говорит высокая наука?
– Наука потому и высокая, что низкими проблемами блох не занимается.
– А любой сельский заклинатель на раз блох выводит.
– Это ему жизненно необходимо, а знатокам высокой магии – зачем?
– Нам сейчас это тоже жизненно необходимо, искусают до крови. Хотя куртку в любом случае не стоит напяливать, не проверив хорошенько. Кто скажет, чего она набралась, кроме блох, пока её носил оборотень.
– Всё-таки, – повторил Раллих свой вопрос, – почему оборотень был одет? Откуда у него человеческий наряд?
– Потому что это не простой волколак, а князь-вервольф. Матёрый самец, который не раз забегал в живые земли и заел, по меньшей мере, одного человека. Это одежда его жертвы.
– Куда одежда девается, когда он перекидывается в волка?
– Возможно, уходит под шкуру. Думаю, скоро узнаем точно.
– Вода закипела, – сообщил Раллих, не забывавший о порученном деле.
Стан откупорил берестянку, в которой лежал зеленоватый комок хрустальной икры.
– Сейчас поглядим, зря старались или нет.
– Чья это может быть икра? – спросил Раллих.
– Кто ж его знает?.. Не спросили. Но я подозреваю, эту икру сами гнилые карлики мечут, они к жабам ближе, чем к людям.
– Но этот… наш посланник сказал, что он икру ест!
– И что с того? Окуни собственную икру тоже глотают. А у карликов на пожрание хрустальной икры ограничения наложены. Пожирать икру дозволено только сильным самцам. Да и гадкая она на их вкус. А так, икра как икра, ничего особенного. Если и есть в ней магическая суть, то природная, пока не начнёт себя проявлять – не заметишь. Ну, что, приступим?
Стан осторожно вывалил хрустальную икру в котелок. Вода помутнела.
– Теперь берите ваш жезлик… тот, что с сапфиром, и размешивайте. Ну, как?
– Ничего не чувствую.
– Ещё не время. Пусть проварится как следует, а потом простынет. Как там икра, полностью разошлась?
– Полностью.
– Тогда котелок с огня снимайте, а жезл пусть в вареве остаётся.
– Стан, что это? – выкрикнул Раллих.
Издалека, нарастая волной, катился вой. То было не заунывное пение скучающих оборотней, а знак, сигнал к началу большой охоты. Кончилось время тощей луны, и теперь две недели ничтожное племя будет царить над Вымертом, выбегая в окрестные поля, а спесивые люди станут жаться за грядой частоколов и читать свои немощные заклятья.
Тело, только что казавшееся бездыханным, изогнула судорога, немыслимая для человека, и от костра пополз, скребя задними лапами, матёрый волчина с густой проседью на хребте.
– Не уйдёшь!.. – Стан вцепился зверю в хвост и поволок к огню. Вервольф оскалил клыки, но стрела в горле не дала изогнуться как следует. Свободной рукой Стан ухватил распялку, заранее выложенную на видном месте. То была не деревяшечка, выструганная для охоты на гнилого карлика, а заслуженный инструмент, вымучивший уже несколько оборотней. Белоснежные клыки, начавшие наливаться лунным светом, клацнули, но Стан с лёгкостью отдёрнул руку, а в следующее мгновение вбил распялку в волчью пасть.
Раллих отвернулся.
– Смотреть! – крикнул Стан. – Вам, может, это никогда делать не придётся, но знать надо!
Клещи, которыми Стан извлекал из куртки иглы, лежали на углях. У кузнечных клещей длинные ручки, губки могут быть раскалены докрасна, но взяться за клещи можно голой рукой. Так Стан и поступил: левой рукой ухватил вервольфа за уши, словно заправский зубодёр наложил щипцы, качнул клык пару раз и одним резким движением выдрал его.
Распялка и тяжёлая рана не позволили оборотню ни кричать, ни выть, а лишь натужно стонать, но в хриплом стоне слышалась такая мука, что Раллих схватился руками за горло.
Стан продолжил вивисекцию, и вскоре второй клык был выдран из окровавленной пасти.
– Вот и всё, – произнёс было Стан, но осёкся. С корчащимся вервольфом происходило что-то непонятное. Долгая судорога – и вот перед ошарашенными охотниками лежит человек. Руки стянуты за спиной, лицо искажено страданием, окровавленный рот разодран непомерной для него деревяшкой.
Тягучий задушенный стон, в котором не осталось ничего человеческого или звериного, а одна боль.
Новая судорога скрутила оборотня, на спине прорезалась шерсть, лицо вытянулось мордой, и лишь хриплый стон остался прежним.
– Проклятье! – проскрежетал Стан, бросив в костёр палаческий инструмент. – Плохо прокалил клещи! Яд с них не полностью выгорел…
– Добить? – просипел Раллих, хватаясь за меч.
– Не мечом! Я сейчас! – Стан метнулся к зарослям, там послышалось несколько ударов, и Стан появился, таща срубленное деревце. Взмахами меча Стан обрубил вершинку и ветки, заострил толстый конец. Раллиху, привыкшему, что меч – орудие битвы, было дико наблюдать такую работу.
Дождавшись, когда очередная судорога превратит вервольфа в подобие человека, Стан перевернул тело, что есть силы ударил колом в солнечное сплетение и всей тяжестью навалился на своё варварское орудие, погружая его в плоть. Тело выгнулось в последний раз, изо рта выплеснулся сгусток чёрной крови, задушенный стон смолк. Смерть застала вервольфа на середине превращения: верхняя часть оставалась человеческой, но вместо ног красовались волчьи лапы и хвост.
Чуть в стороне послышался призывный вой.
– Нашли! – с весёлой обречённостью объявил Стан. – Ещё чуток, и они все здесь будут: и вервольфы, и волколаки, и медведи с росомахами, а может, и ещё кто. У них ко мне длинный перечень обид.
– И что теперь делать?
– Можно встать спина к спине и в течение двух недель без минутного перерыва отбивать атаки нечисти. Можно пробиваться к моей ухоронке и отсиживаться там. Только надо водой запастись. Без еды две недели – ничего страшного, а без воды – сгинем. Но прежде всего стоит поглядеть, что у нас в котелке сварилось. Зря, что ли, рисковали?
– Так что с котелком делать?
– С котелком уже ничего. А сапфировый жезл вынуть, обтереть лопушком и посмотреть, какие в нём свойства объявились. Только с ходу колдовать не начинайте, вещица новенькая, неокрепшая. Сломать можно ненароком.
– Что ж ты её взял? Она только и может светить ночью и определять направление магического удара. Ни защиты от неё, ни нападения.
– Другого не осталось. Такая коллекция под завалом погибла – слёзно вспоминать. А у меня амулетов всего два: шкурка гнилого карлика – я её перед тем, как в болота идти, от куртки отпорол, так она сейчас не у дел, и ладанка с клыками вервольфа, вот
