Внезапно все начинает меняться. Верхние концы энергетических жгутов силы склоняются к моему телу. Они сходятся в одной точке, образуя надо мной купол, и теперь пульсируют алым светом, словно подсвеченный огнями фонтан. Меня начинает потряхивать от вливающейся в меня силы, и мышцы моего многострадального тела сводит судорогами. Я не выдерживаю и тихо стону от боли.

– Терпи, Йен, терпи! – подбадривает меня Лукас. – Это магия пытается заполнить твой иссушенный внутренний источник и исправляет покореженные силовые потоки.

А энергия во мне все множится и множится, заставляя мое тело непроизвольно подрагивать и корчиться на алтаре от боли. Внутри меня вдруг словно рвутся крепкие цепи, сковывавшие до этого мои мышцы. И этот разрыв отзывается в моей голове гулким звоном. Пока я пытаюсь прийти в себя и избавиться от отупляющего гула в мозгах, тугой комок, свернувшийся в районе солнечного сплетения, начинает таять, и потоки силы изливаются оттуда, как талая вода, смешиваясь с кровью в артериях и кровеносных сосудах, циркулируя вместе с ней по всему телу. Мышцы покалывает иголками, и от макушки до пяток меня затапливает ласковым теплом…

От неожиданности я распахнул глаза и сразу же зажмурился. Казалось, все пространство храма залил яркий свет, идущий из алтаря и смешивающийся с огнем жертвенных чаш и факелов на стенах. И мы все трое купались в этом свете – в огненной магии, которой щедро одаривал нас древний источник. Я даже не спросил у друзей, удалась ли нам моя инициация, все и так было понятно без слов, лишь растерянно улыбнулся, глядя на их радостные лица. Захотел сесть, но вдруг понял, что беспомощен, как новорожденный ребенок. Единственное, что мне удалось, – поднять свои руки и поднести их к лицу.

Кончики моих пальцев светились. С них, словно вода, стекали язычки пламени, которые не доставляли мне ни малейшей боли. Как будто все так и должно быть, как будто прежняя болезнь отступила и теперь, когда мое юное тело пришло в норму, его как в молодости переполняет живительная энергия. Хотя сейчас мне казалось, что я даже и в далекой юности никогда не чувствовал себя так отлично. Лукас с Густавом дружно подхватили меня за плечи и помогли наконец сесть. При этом Лукас сам шатался, по лицу его лил пот. Выложился по полной.

С удивлением я рассматривал, как огонь, вырываясь из чаш, ластится к моим ногам, не причиняя мне ни капли страданий. И это потрясало меня до глубины души! Ведь я давно привык остерегаться огня, избегать малейших соприкосновений с ним, а теперь… протянул руку к ближайшей чаше, и языки огня послушно слились с пламенем на моих пальцах. Я играл с огнем, словно маленький ребенок, и моя власть над ним потихоньку сводила меня с ума. Вновь, растерянно улыбаясь, поднял глаза на Лукаса, который с отеческой снисходительностью смотрел на мои первые шаги как мага.

– Так ведь будет теперь всегда?..

– Нет! – рассмеялся он. – Дальше будет еще интереснее.

– А когда?

– Настоящий уровень твоей магии станет окончательно понятен, лишь когда ты научишься управлять стихией. Но уже сейчас могу тебя обрадовать, что он будет немаленьким. Так что теперь твоя задача – не лениться и развивать свой дар.

– Йен, это такое счастье, такая удача! Я так рад за тебя, братишка!

Густав сжал меня в крепких братских объятиях, и я смущенно заворчал, стараясь не показать, как меня тронуло до глубины души его «братишка».

– Дай хоть мне одеться… братишка! Не хочу смущать Айрана своим тощим обгорелым тельцем.

– Да чего он там не видел-то! А нарастить мясо на костях – это дело наживное, мы тебя быстро откормим.

Кузен хлопнул меня по плечу и отступил, давая подойти Олафу. В подрагивающих руках у горбуна была моя рубаха. Однако не только его руки дрожали, но и губы, а в глазах застыли слезы радости. Я неловко обнял его и тихо прошептал:

– Ну ладно… чего ты? Все же хорошо закончилось. Я теперь маг, и нам с тобой больше никто не страшен. Да я за тебя всех теперь пожгу к Ашевой матери, только пусть попробуют рот открыть или косо посмотреть!

– Ох, княжич…

Горбун отстранился и, смущенно вытерев глаза рукой, помог мне натянуть рубаху и спуститься с алтаря. Ноги мои подрагивали, но, слава Айрану, стоял я на них вполне устойчиво. Пока я с помощью Олафа надевал штаны и сапоги, снаружи раздались крики и какой-то непонятный шум. Мы с недоумением всмотрелись в сумрак леса за порогом храма. Пока шел ритуал, мы, похоже, потеряли счет времени, а меж тем незаметно наступил вечер.

– Что это там?.. Пойду гляну. – Густав подхватил свой меч и без раздумий пошел к выходу. На выходе из храма он обернулся и белозубо улыбнулся мне. – А ты, мой юный маг, побудь пока здесь. Рано тебе еще своим мечом махать, ты сейчас слаб как куренок.

Я возмущенно фыркнул, хотя и понимал, что брат прав: я действительно слишком слаб после инициации. Но глядя на то, как разом подобрался Олаф, попросил его на всякий случай передать мне ножны с Ас-Урумом.

– Йен, из пентаграммы нам лучше не выходить, пока не прояснится, что там происходит. – Лукас тоже проявлял разумную осторожность. – Здесь мы хотя бы под надежной защитой Айрана и его стихии Огня.

А мой Ас-Урум уже дрожал в своих ножнах, недвусмысленно сигнализируя мне об угрозе, и на сердце вдруг стало как-то пусто и нехорошо, будто кто-то из близких в смертельной беде. На пару минут мы застыли, пребывая в тревожной неизвестности. А потом…

На пороге святилища один за другим возникли темные силуэты хищников. Не узнать этих тварей невозможно: инисы. И теперь их уже четверо. В черных куртках и доспехах. Они стояли ровной шеренгой, и их оскаленные морды сулили нам скорую смерть. Один из них, седая длинная коса которого спускалась до самого пояса, выступил вперед и медленно поднял руку, скалясь, и с мстительным вызовом глядя мне в глаза. Из моего горла вырвался длинный протяжный крик, который больше был похож на вой смертельно раненного зверя.

Потому что в руке твари зажата окровавленная голова Густава, небрежно схваченная им за длинные волосы, которыми так гордился мой брат… Лицо княжича искажено предсмертной мукой. В руке другого иниса – голова барона Бруно…

Выхватываю свой Ас-Урум из ножен, но тот, вспыхнув багряным светом, тут же затухает, превращаясь в моих руках в обычный меч. Старший вампир гнусно улыбается. Свободной рукой он сжимает какой-то светящийся артефакт. Силовые линии которого – я теперь это уже четко вижу – тянутся к моему клинку. Как говорится, на каждый болт есть своя гайка.

То, что одновременно с ним затухают и мечи инисов, – слабое утешение. Их четверо – а нас с Олафом двое. Плюс Лукас.

– Пентаграмма их удержит, – шепчет мне на ухо маг. – Но