- Ох, уж эта кинореклама. Как странно выглядит она в таком месте, произносит Эммануэль первые за эту ночь слова. - Я хотела бы знать, как сюда доставляют эти декорации? Разве сюда можно пройти иначе, чем по этой узкой дощечке?

- Нет, - говорит Марио и ничем не дополняет свой ответ.

Они пересекают склад рекламных макетов, проходя между ног Великого Хана, входят в маленький дворик, видят пробивающуюся из-под дверей полоску желтого света. Марио стучит, зовет и, не дождавшись ответа, входит. Спутники следуют за ним. Эммануэль начинает беспокоиться все больше и больше. Очень уж неприятно смотрится это место. Трудно определить, чем здесь пахнет: какая-то смесь пудры, дыма, лакрицы и чая. В комнате, куда они вошли, единственная мебель - скамья, покрытая драной циновкой. Грязная, когда-то бывшая голубой занавеска закрывает глубину комнаты. Почти тотчас же она раздвигается, и входит женщина. Ее вид немного успокаивает Эммануэль. Это старая китаянка: ей не меньше ста лет, прикидывает Эммануэль. У старухи морщинистое, круглое, как блин, лицо. Кожа почти оранжевая, седые волосы уложены в шиньон. Глаза и губы едва угадываются в складках кожи. Когда старуха начинает говорить, во рту ее черным лаком поблескивают зубы. Руки спрятаны в рукава кофты из блестящего шелка.

Начинается долгий разговор между Марио и беспрестанно кланяющейся старухой. Она кланяется, чуть ли не переламываясь пополам. Наконец, она удаляется в глубь барака, и они следуют за ней, не говоря ни слова. Они идут по совершенно темному коридору, но Эммануэль кажется, что эта темнота движется. Ей страшно.

Они входят в очень маленькую комнату, - и новое потрясение для Эммануэль она видит двух очень старых и совсем голых мужчин, вытянувшихся на длинных деревянных нарах. Взгляд Эммануэль с омерзением скользит по их худым, с выступающими ребрами бокам и - о, ужас! - на секунду останавливается на сморщенных, высохших признаках их принадлежности к мужскому полу. Она, содрогнувшись, отворачивается - в следующей комнате, слава Богу, никого нет. Старуха останавливается - именно сюда она их и вела. Снова низкий поклон, и она исчезает.

- Что происходит? - встревоженно спрашивает Эммануэль. - О чем она с вами болтала? И что мы собираемся делать в этом притоне? Здесь так отвратительно.

Марио возражает.

- У вас предвзятые мысли, - говорит он. - Здесь все обветшало, я согласен, но здесь чисто. Появляется другая женщина, гораздо моложе первой, но зато еще уродливей. Она вносит на круглом подносе лампу- спиртовку не выше стакана и толщиной в палец, малюсенькие оловянные ящички, длинные высушенные пальмовые листья и еще один предмет - длинную полированную трубку из бамбука. Она напоминает флейту; кажется, что трубка запаяна с обеих сторон, но, приглядевшись, Эммануэль замечает, что на одном конце просверлена маленькая дырочка. Марио предупредил вопрос своей ученицы:

- Перед вами трубка для курения опиума, дорогая. Не правда ли, красивая вещь?

- Трубка? Но куда же кладется табак? Не в эту же маленькую дырочку?

- Туда кладут не табак, а шарик опиума. И надо сделать только одну затяжку. Затем снова заправить. Но лучше вы сами попробуйте это проделать.

- Неужели вы хотите, чтобы я курила опиум?

- А почему бы и нет? Я хочу, чтобы вы знали, в чем состоит эта игра или, вернее, искусство. Ничем нельзя пренебрегать.

- А.., если мне понравится?

- Что же здесь плохого? - И Марио рассмеялся. - Успокойтесь, это не курение опиума. Это только прелюдия к нему.

- А что происходит потом?

- Узнаете со временем. Не будьте нетерпеливы. Церемония опиекурения требует полного душевного спокойствия, даже отрешенности.

Эммануэль резко повернулась:

- А если мне понравится, я могу вернуться сюда?

- Конечно, - сказал Марио.

Казалось, его забавляли вопросы Эммануэль. Он смотрел на нее чуть ли не с умилением. Она задала еще один вопрос:

- Я думала, что курение опиума запрещено.

- Конечно, так же как и внебрачные связи.

- А если сюда явится полиция, что нам делать?

- Мы отправимся в тюрьму. Марио добавил с улыбкой:

- Но мы попытаемся сначала подкупить полицию вашими прелестями.

Эммануэль ответила тоже улыбкой, но улыбка эта была скорее скептической.

- Я замужем, значит, свою свободу мне придется купить ценой еще одного нарушения закона.

- Ну, это преступление представители закона с божьей помощью вам простят, тем более если они будут вашими соучастниками.

И, коснувшись рукою обнаженной груди Эммануэль, Марио спросил:

- Не так ли?

Наконец-то Марио прикоснулся к ней - на лице Эммануэль появилось томное, счастливое выражение, но тем не менее она покачала головой.

- Как, вы не согласитесь сослужить для нас троих эту службу? Она поспешила его успокоить:

- Соглашусь. Раз вы этого хотите... И, немного помолчав прибавила:

- А.., сколько полицейских участвует обычно в таких облавах?

- О, не больше двух десятков.

Она рассмеялась.

Служанка между тем расположила посередине нар свой прибор. Марио, обняв Эммануэль за талию, подвел ее к нарам.

- Вы устроитесь здесь.

- Я? Но здесь не очень-то чисто и довольно жестко.

- Зачем заведению тратиться на матрасы, когда этот дым смягчает все углы и делает мягким самое жесткое ложе? И, кроме того, учтите, матрасы трудно стирать, а нары легко скоблить ножом. Пусть эти соображения успокоят вашу тревогу.

Эммануэль осторожно присела на краешек нар, а два ее компаньона удобно вытянулись по бокам. Вершиной этого треугольника была лампа. Эммануэль решила преодолеть свое отвращение и последовала примеру своих спутников: вытянулась, оперлась на локти и подперла голову обеими руками. Она не могла оторвать глаз от длинного пламени, прямой струей поднимающегося от лампы. Пламя словно гипнотизировало ее.

Китаянка опустилась на колени возле их ложа и открыла один из ящичков. Что-то густое, непрозрачное, похожее на темный мед, наполняло его. Женщина подцепила на кончик длинной иглы частицу этой массы, подержала ее некоторое время над лампой, затем обернула кусочком волокнистого пальмового листа и снова поднесла к пламени. Темная капля потрескивала, набухала, приобретая удивительные оттенки, бросающие на все окружающее чарующие отблески; капля будто оживила все вокруг себя.

- Как прекрасно, - прошептала Эммануэль. Она подумала, что это зрелище столь привлекательно только для нее, пришедшей сюда в первый раз. 'Это как драгоценный камень, что-то всегда говорящий тебе. Но камни не такие живые и красивые. Двадцать полицейских, - спохватилась она. - Это многовато...' Но чтобы спасти Марио от тюрьмы.., она согласна.

Ей стало жалко, когда служительница культа, придав капле опиума форму поблескивающего цилиндра, отняла ее от огня и поднесла к отверстию трубки. И вот трубка подана Марио. Он прижал к ней губы, сделал глубокую затяжку.

- Теперь ваша очередь, - сказал он, - Не выпускайте дым через нос, не задыхайтесь, не кашляйте. Дышите медленно и глубоко.

- Я никогда этому не научусь.

- Это неважно. Мы ведь просто решили поразвлечь вас.

Служанка стала готовить вторую трубку. Снова коричневое солнце загорелось на конце волшебной