Теперь замерзшая вода переливалась шестнадцатью оттенками синевы; волны и пузырьки застыли в самых живописных положениях. Что же до города, он представлял собой скопление величественных куполов и ужасающих шпилей, которые не мог затмить никакой снегопад. Даже чаролесцы регулярно ощущали благоговение и подавленность перед лицом собственной архитектуры – что уж говорить об Алисе и Оливере. Конечно, Ференвуд был красивым городом, но и он блек в сравнении с грандиозностью мира Лейли.
Здесь было больше зданий, чем Алиса могла пересчитать, больше магазинов, палаток, лотков и открытых рынков, чем она видела за всю свою жизнь. Дети вихрем проносились мимо на блестящих коньках, а торговцы потрясали кулаками им вслед и распекали за безрассудство. Запряженные терпеливыми лошадками сани перевозили семьи от одной лавки к другой, а их владельцы сметали свежий снег в аккуратные кучки у порогов. Какой-то храбрый пастух сунулся прямо в толпу со стадом блеющих овец, останавливаясь только, чтобы прикупить с лотка чашку чая или засахаренный апельсин на дорогу.
Хрусткий воздух благоухал мятой и корицей, отовсюду доносились звуки искристого веселья: взрослые смеялись, дети улюлюкали, трубадуры маршировали по улице с песнями и ситарами. Подростки жадно толклись вокруг стеклянных бочонков, доверху наполненных сахарными лёденцами, малиной, голубикой и пучками лаванды, вмороженными один в другой. Улицу окаймляли сотни тележек, на которых высились башни пареной свеклы; груды печеных орехов; супницы с горячими похлебками и пряным рагу; бесконечные трубочки нуги с лепестками роз; золотые диски промасленной халвы; ароматные букеты только что зажаренной кукурузы; ломти хлеба, настолько огромные, что не прошли бы в дверной проем, а также целые горы собранных вручную гранатов, айвы и хурмы.
От такого фонтана звуков и красок немудрено было растеряться. Этот город обладал собственным сердцебиением, под которое Алиса могла бы танцевать, как под лучшую мелодию, – но пока она только глазела вокруг, боясь моргать, чтобы не пропустить чего-нибудь интересного. За свою недолгую жизнь она побывала во множестве странных мест, но даже Итакдалия с ее бесчисленными деревушками и пугающими порядками не завораживала девочку так, как Чаролес. Все, на что она была сейчас способна, – это смотреть широко распахнутыми глазами, приоткрыв от изумления рот, и вдыхать, вдыхать, вдыхать этот мир вместе с его колючим воздухом.
Беньямин и Лейли обменялись насмешливыми взглядами.
– Ну, как тебе наш город? – спросил Беньямин, даже не пытаясь скрыть гордости.
Алиса лишь покачала головой. Щеки ее пылали.
– Никогда не видела такой красоты! – воскликнула она и обернулась к Оливеру. – Господи, Оливер, что же нам сделать сначала?
Тот засмеялся и нашарил ее руку.
– Что бы мы ни собирались сделать, давайте сделаем это после того, как помоемся.
С этим предложением все согласились единодушно.
* * *Лейли отвела их в ближайший хамам – местную баню, – где мальчики и девочки разделились. Многочисленные городские бани были еще одной общественной (то есть бесплатной для всех) услугой, и Лейли заверила Алису и Оливера, что это стоит потраченного времени. Чаролесские бани славились своей роскошью, и, зайдя в одну из них, Алиса немедленно поняла почему.
Едва переступив порог, девочка оказалась окутана горячим, туманным золотым светом. По открытым залам плавали облака пара, на теплых стойках висели надушенные полотенца, а вокруг сновали облаченные в халаты банщики с кувшинами ледяной воды. Мраморные стены и полы перемежались только бассейнами с водой, такой бирюзовой, что Алиса, которая стучала зубами всего мгновение назад, немедленно оттаяла, а вскоре даже взопрела в своей тяжелой одежде.
Лейли проводила ее в раздевалку, и Алиса с изумлением обнаружила на лбу бисеринки пота. Она поспешно сбросила испорченные тряпки, достала из отведенного ей шкафчика халат и шлепанцы и, счастливо избавленная от лишнего груза, наконец втянула аромат розовой воды. Девочка сделала глубокий вдох и закрыла глаза, прикидывая, с чего бы начать, – однако, когда снова их открыла, с удивлением обнаружила, что Лейли до сих пор стоит в плаще.
– Что-то не так? – спросила она и машинально потянулась за одеждой. – Мы уходим?
Лейли покачала головой и вздохнула. Затем медленно расстегнула плащ, повела плечами, сбрасывая его, и еще медленнее стянула перчатки.
Хамам был едва освещен, чтобы дамы не испытывали неловкости в компании друг друга, – но даже в его золотом сумраке Алиса не могла не заметить иссушенные руки Лейли. Теперь они были серебряными выше локтей и, по мере того как слабела мордешор, дрожали все сильнее.
Однако Лейли больше не собиралась идти на поводу у эмоций. Спрятав трясущиеся руки за спину, она взглянула Алисе прямо в глаза и твердо произнесла:
– Я знаю, что тебе уже все известно, но считаю своим долгом сообщить лично. Я скоро умру, и с этим ничего нельзя поделать.
Алиса открыла было рот, собираясь ее разубедить, но Лейли жестом ее остановила.
– Тебе следует знать, – продолжила она, выставив перед собой серую ладонь, – что бояться нечего. Моя болезнь не заразна. Так что можешь не волноваться за свое здоровье.
– О боже, Лейли, – выпалила Алиса. – Я и не…
– Нет, – снова прервала ее мордешор. – Я не намерена это обсуждать. Просто хочу, чтобы ты не испытывала неудобства в моем присутствии. – Она помедлила. – Хотя я предпочла бы переодеться в одиночестве.
Алиса так и подпрыгнула.
– Конечно, – ответила она быстро. – Никаких вопросов.
После чего поспешила скрыться из виду.
* * *Алиса сползла по мраморной колонне и прижала руку к груди, раздумывая, как лучше повести себя в такой непростой ситуации. По правде говоря, она была совершенно не готова ко встрече с Лейли. Алису завораживал прекрасный и пугающий мордешор, но она не имела ни малейшего понятия, как завоевать ее доверие. В действительности у них было больше общего, чем обе представляли. Из-за совершенной белизны Алиса провела все детство отрезанной от сверстников; за последние годы у нее появился всего один настоящий друг, да и тот – невзирая на обширное население Ференвуда – оказался мальчиком.
Оливер был чудесным, но Алиса отчаянно тосковала по женской дружбе. Увы, хотя она искренне восхищалась мордешором, ее чувства вряд ли были взаимны. В глубине души девочка опасалась, что Лейли испытывает к ней лишь неприязнь, – а теперь, учитывая прошлую неудачную попытку наладить взаимопонимание, еще и боялась, не испортила ли все окончательно. Что, если своей бестактностью она запустила
