Беседа надолго не затянулась. Под конец у меня сложилось впечатление, что этот Санчез и так прекрасно знал все, о чем спрашивал, но желал выполнить все формальности. Да я, собственно, почти ничего и не рассказала: о нападении на транспортник, о визите на «Зею-17» — и только. И то заверила следователя, что понятия не имею, кто из пиратов в кого стрелял на транспортнике. Не то чтобы пыталась выгородить измененного, но… строго говоря, лица ведь я не видела, верно?

И — да, пыталась. Хотя и понимала, что мои слова ровным счетом ничего не решат.

Про приключения на «Тортуге» я также не упоминала, заверила Санчеза, что просто сидела в каюте: точно знала, хоть мы и не сговаривались заранее, что и сам Клякса станет придерживаться той же версии.

Потом меня пару раз вызывали для повторных бесед, необременительных и еще более формальных, и примерно через неделю эта история официально закончилась. Словно и не попадала я никогда к пиратам, а эти две недели мне просто приснились. И все вокруг, кажется, старательно придерживались той же версии, ни взглядом, ни словом не напоминая о приключениях. Как будто я спокойно закончила свой перелет на мирном транспортнике в хорошей компании, и все.

Во всей этой ситуации была только одна проблема: я помнила. Все, до последней детали, с каждым днем и часом отчетливее. Продолжала ощущать на губах вкус единственного поцелуя, чувствовать тяжесть руки поверх одеяла и, кажется, незаметно для себя самой начала ненавидеть звезды.

Наверное, когда-нибудь я научусь с этим жить. Или вернее сказать — без этого?

ГЛАВА 12,

в которой Алиса начинает жизнь с чистого листа

Стыдно убивать героев для того, чтобы растрогать холодных и расшевелить равнодушных. Терпеть я этого не могу.

Алиса Лесина

Сладкий, жасминовый, коварно прохладный ветер гладил плечи и ерошил волосы. Мелкие облака неслись по небу стремительным встревоженным роем, и солнце то пряталось за очередным из них, то опять сияло, пробуя силы и разминаясь перед приближающимся летом.

Я сидела на скамейке в парке, ела мороженое и наблюдала за пляской теней на дорожке — тени падали от облаков, от ярко-зеленых, еще молодых листочков, от проносящихся высоко над головой, за защитным экраном, авионов. На этот раз весна тоже радовала, но совсем не так, как обычно. Во всем этом прорастании и расцветании мне чудилась фальшь.

Два месяца прошло с моего возвращения на Землю. Я жила, больше не плакала, общалась с людьми, без спешки искала новую работу — благо заработанных за время командировки на Роолито денег хватало для обеспечения моих весьма скромных нужд. И… пожалуй, все. Существовала, так точнее.

Но это вполне можно было назвать достижением, потому что мысли решить проблему простейшим путем меня посещали. Правда, надолго в голове не задерживались, и не в последнюю очередь благодаря тому самому человеку, недолгое знакомство с которым разломило мою жизнь на «до» и «после». Каждый раз, задумываясь о смерти, я вспоминала безобразную сцену, свидетелем которой оказалась, попав в воспоминания Кляксы, неизменно встряхивалась, давая себе пинка, и на какое-то время вытаскивала себя из этого болота. Но, увы, ненадолго.

Наверное, мне бы стоило обратиться за помощью. То есть я понимала, что нужно это сделать, что сама я вряд ли выкарабкаюсь, но не имела воли на такой шаг. Хуже того, не имела желания. Потому что для получения помощи требовалось рассказать, а меня при мысли об этом охватывала лютая жадность. Рассказать — значило отдать, поделиться. А мне и самой было мало.

Что до окружающих… Если кто-то и замечал мое состояние, то наверняка считал это мимолетной хандрой. Мне кажется, мои мужчины не проявили бы чуткости и понимания, даже вынув меня из петли. Они не плохие, они просто… вот такие. Серьезные, простые и крепкие мужчины, которым чужды долгие и мучительные душевные метания. В отличие от некоторых, даром эмпатии они не наделены.

В общем, Глеба я так и не сумела забыть. Хотя, скорее всего, недостаточно старалась.

Нет, я пыталась, я даже знакомилась с молодыми людьми. Плюнула на все и потребовала помощи у младшего из братьев. Прежде я, насмотревшись на собственную родню, никогда не стремилась знакомиться с вояками — еще один такой же в окружении мог стать последней каплей. Но сейчас на самостоятельный «свободный поиск» не было сил, не было их и на борьбу за собственную независимость и право выбирать круг общения, а так хотя бы один из моих мужчин был в курсе и вроде как контролировал процесс, так что особенного повода лютовать не имелось даже у отца.

Только вот результат получился совсем не таким, на какой я рассчитывала. К настоящему моменту я была знакома с большинством холостых и достаточно молодых сослуживцев и хороших знакомых обоих братьев (Димку подключили, когда младший иссяк), кое с кем даже завязала приятельские отношения, но других эмоций не вызвал никто. Саша, один из друзей Макса, на удивление поэтичный тип, убежденно заявил, что у меня глаза слишком холодные для того, чтобы кто-то в здравом уме рискнул попытаться развить знакомство в романтическом направлении. Не знаю. Может, и правда так…

Я не скатилась в черную меланхолию и не увязла в депрессии до такой степени, чтобы это было заметно невооруженным глазом, исключительно благодаря Костику, моему постоянному танцевальному партнеру, и Насте, его бойкой жизнерадостной супруге. Танцы и Настина болтовня стали, пожалуй, единственной по-настоящему крепкой нитью, которая все еще привязывала меня к миру. В обществе этой пары я даже улыбалась.

Судебный процесс, окончившийся пару недель назад, новостные каналы называли самым громким (несмотря на то, что он был закрытым и широкую общественность в подробности не посвящали) и самым кровавым в новейшей истории — император никогда еще не подписывал столько смертных приговоров. По слухам, казнили больше сотни отпетых головорезов.

Про «Тортугу» в прессе тоже если и появлялись, то одни слухи. Официальная позиция властей вообще сводилась к тому, что никакой неуловимой пиратской станции никогда не было, все это миф, придуманный горсткой ушлых мерзавцев. Ни слова про инопланетян, про удивительное прибытие огромной станции прямо на Землю, про то, кто привел ее сюда и почему. После этого страшно стало думать, сколько всего скрытого от глаз обывателей происходит в мире. Ведь если это дело столь ловко замяли, что мешало в других случаях поступить аналогично? Сейчас я знала правду потому, что была всему свидетелем, а кто скажет, что прячется за прочими новостными сводками?

— Алиса… — Негромкий голос, прозвучавший чуть сбоку,