Я придержал девушку за талию и огляделся, не убирая ладони с рукояти «Фена».

Комната была безликой, очень похожей на тот зал, откуда меня «проводили на экзамен». Гладкие белые стены, светящийся потолок, небольшой круглый стол и пара кресел возле него. Единственным оживлявшим обстановку предметом была непонятная объемная конструкция из трубочек и светящихся нитей, росшая из пола чуть в стороне. Я даже не пытался понять ее назначение: это с равным успехом могло быть и украшением, и жизненно важным прибором.

В момент нашего появления комната была пуста, но стоило отвести взгляд — и в кресле напротив возник… человек. Сам момент его появления я пропустил, но почти сразу среагировал на изменения в окружающем пространстве.

— Предсказуемо. Но хорошо, что ты все-таки не выстрелил, — заметил незнакомец.

Был этот тип настолько никаким, что внешность его больше подошла бы какой-то программе, чем живому существу. Тонкий, бледный, с тусклыми сероватыми волосами, редкими и коротко остриженными, одет во что-то светло-серое и бесформенное. Во всем его облике привлекала внимание только небольшая подвеска на какой-то полупрозрачной, почти незаметной нити, надетая на шею и лежащая поверх складок одежды. Явно символ — может, некой планеты, а может, чего-то еще. Широкое кривое кольцо сантиметров пяти в диаметре, кажется, завернутое лентой Мебиуса, охватывало небольшой золотистый шарик — не то светящийся, не то опалесцирующий.

От того, чтобы признать незнакомца программой, меня удерживали два обстоятельства: он воспринимался как живой человек, то есть со своим цветом и запахом — коричнево-сладким, а еще обладал слишком живой и выразительной мимикой. Хотя вторую деталь сложно было счесть весомым доказательством: кто знает, какой логикой могли руководствоваться его создатели!

Алиса вздрогнула от чужого голоса, прижалась ко мне и, оглянувшись на незнакомца, замерла настороженным зверьком.

— Кто ты? — спросил я ровным голосом. Агрессии тип пока не проявлял, но именно — пока.

— Можешь звать меня Акро, — отозвался он. — А ты хорош. Правда, хорош. Наверное, лучший, кто приходил сюда за все годы. Даже скучно было наблюдать, словно программа работает: ни ошибок, ни неверных шагов… Ты знаешь, что твоя меткость стремится к единице? Три девятки после запятой, результат отличной автоматики, а не живого существа.

— Ты не ответил. Кто ты? Один из хозяев этой станции?

— Хозяев, обитателей. Да. — Он усмехнулся — жестко, недобро.

— А капитаны кораблей?

— Руки, глаза и другие источники информации и удовольствий. А еще… как это у вас называется? Страховка. Даже когда противники слабы, а автоматика безупречно надежна, стоит помнить о Нем, — проговорил мужчина, явственно выделив интонацией последнее слово. — Должны быть те, кто в случае сбоя выступит щитом. Твои сородичи прекрасно для этого подходят.

— И чем человеческие капитаны превосходят ваших? Ведь если вы отдаете им предпочтение, значит — превосходят.

— О, это просто, — рассмеялся Акро. Резко, неприятно, да и глаза остались холодными. — Своим наличием. Желанием быть капитанами и играть с оружием. Но это они, они обычные, а ты… Ты — другое дело. Сам-то понял, на что замахнулся?

— Догадываюсь, — кивнул я. — И, судя по тому, что я сейчас разговариваю с тобой, догадка правильная. Координатор схрона — это тот, кто может управлять станцией, верно? Не так, как сейчас делают это обитающие тут пираты, просто перегоняя с места на место, а по-настоящему.

— Верно, — медленно кивнул Акро. — Может, ты еще и догадываешься, что тебя ждет?

— Не люблю гадать, предпочитаю факты и конкретные вопросы, — отозвался я спокойно и добавил со смешком: — Не передумаю.

— О, этого бы ты не сумел при всем желании, — пренебрежительно повел рукой Акро. — Три этапа, три узла, три точки… Хорошее число. Если Он поможет трижды — значит, так надо.

— Он — это кто? — Я слегка подобрался, хотя и предполагал, что внятного ответа не последует. Или последует, но ответ мне не поможет.

— Тот, кто управляет всем, от микромира до макромира. Впрочем, я отвлекся. Можно было обойтись без этого разговора, но я хотел спросить: зачем тебе вот это? — Он дернул головой, с непонятной брезгливостью указывая на Алису. — Не хочешь избавиться от этой обузы?

Девушка напряглась и вцепилась в мою броню крепче, я в ответ легко, успокаивающе погладил ее поясницу и, не вдаваясь в подробности, коротко уронил:

— Воздержусь.

— Глупо, — бросил Акро. — Нам нравится ваша цивилизация. Молодая и жадная. Но есть недостатки, свойственные вот этой самой молодости… Зачем таскать с собой инкубатор, да еще и не пользоваться им? Зачем вы вообще ими пользуетесь, если достигли достаточного уровня развития, чтобы отказаться от этого природного дефекта?

— Недостаток молодости, — отмахнулся я и предупреждающе сжал локоть Алисы, которая от таких высказываний забыла о собственных страхах и вскипела.

Какой смысл спорить о подобных вещах с существом, имеющим совсем другую мораль и одновременно с этим воспринимающим тебя отсталым дикарем, априори неспособным высказать какую-то дельную мысль?

— Значит, не терпится приступить к самому интересному? Хм. Я поставил на то, что первый этап ты все же пройдешь, так что не подведи.

И темнота нахлынула вновь, уже почти привычно.

Алиса Лесина

Мир раскололся. С грохотом и вспышкой, обдал одновременно холодом и жаром, ударил меня всей плоскостью и побарабанил по спине. Хлопнул по ушам, оставив в них звон.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и осознать: мир цел, я тоже почти цела, и даже чувствую себя куда лучше, чем несколько минут назад. Синяки как будто зажили, голод больше не мучил, жажда тоже пока не беспокоила. А грохот… просто где-то совсем рядом прогремел взрыв.

Успокаивая себя тем, что взрыв не обязательно говорит о чем-то ужасном, а может быть просто случайностью или порождением моей собственной фантазии, я приподнялась на локтях из смешанного с землей серо-коричневого, тяжелого, подтаявшего снега, чтобы оглядеться. От увиденного словно льдинка скользнула вдоль позвоночника.

В небе горели звезды — крупные, яркие, загадочно мерцающие, а над горизонтом трепыхалось зеленое полотнище полярного сияния. И если смотреть только туда, в небо, картина завораживала своей красотой, покоем и безмятежностью. Земля же была отражением неба — кривым и страшным.

Холмистая, черно-белая долина чашей лежала между высоких гор, и здесь, среди снегов, сейчас было почти жарко: тут и там полыхали чадящие белые огни, своей пляской и мерцанием словно передразнивающие звезды. Я так и не поняла, что именно горело, — казалось, будто сама земля и камни. В воздухе висел плотный запах гари, разбавленный сладковатым душком смерти.

Вокруг неподвижно лежали тела, вповалку — мертвые ли, живые — я не знала и не могла знать. Где-то в стороне громыхало и сверкало особенно ярко, оттуда ветер вместе с грохотом доносил отзвуки голосов. Я лежала на краю воронки. Не от того взрыва, который опрокинул меня на землю: