— Я не думаю, что у здешних хозяев есть цель гарантированно угробить всех кандидатов. Это не так трудно, и для этого совершенно не обязательно идти сложным путем с долгим облучением и лучевой болезнью.

— Глеб, а мне вот еще что непонятно… Если эти существа так хорошо понимают устройство человеческого мозга, что способны создать столь совершенную виртуальную реальность без вспомогательных средств и играть на страхах, зачем это все нужно? — Она широко повела рукой. — Ведь можно просканировать мозг, быстро проверить необходимые реакции и понять, кто на что годится. Даже у нас, насколько знаю, такие технологии разрабатывают, а здешние создатели явно выше по уровню развития!

— А это и мне непонятно, — ответил я. — Может, они развлекаются за наш счет. Или, может, им религия и моральные нормы запрещают копаться в головах подопытных. Сложно сказать, мы ведь ничего толком не знаем об этих существах. Неизвестно даже, живы они или давно вымерли: совершенная автоматика способна пережить своих создателей.

— Ну да, я в книжке похожее читала. Там тоже была такая станция, только она все развивающиеся цивилизации на корню уничтожала, чтобы избежать конкуренции. И читала всякое про деградацию, когда разумные существа так развивали технику, что она их полностью заменяла, а они существовали как тепличные растения, не приспособленные к жизни. А еще…

Я не перебивал Алису, хотя слушал вполуха, больше сосредоточился на наблюдении за окружающим. Ничего нового я от нее услышать не мог: почти все версии, касающиеся происхождения «Тортуги», вплоть до нелепых и смешных, я и так знал, их авторы не хуже моей добычи разбирались в фантастике. Меня устраивало, что увлеченная собственной болтовней девушка почти перестала бояться. Конечно, бдительность она потеряла, но это было куда лучше, чем привкус ее страха в горле. Порой я даже что-то отвечал на слова рыжей, и, судя по тому, что пересказ многочисленных фантазий старых и новых авторов не прерывался, отвечал удачно.

Шли долго. Через какое-то время Алисе надоело болтать, да и бояться она устала. А потом и не только бояться: девушка кидала все более заинтересованные взгляды на редкие провалы, ведущие в дома. Для меня оттуда тянуло пылью и плесенью, и любоваться внутренним устройством «ледяных небоскребов» совершенно не хотелось, так что я делал вид, что не замечаю интереса спутницы.

Потом Алиса то ли окончательно устала, то ли просто набралась решимости и предложила возле очередного пролома:

— Может, заглянем туда?

— Зачем? — спросил я, не останавливаясь.

— Ну… вдруг там есть вода или еда? — вздохнула она. — Очень пить хочется. И я почти не завтракала… Кто же знал, что все вот так получится. Да и, честно говоря, присесть, передохнуть очень хочется.

— Туда мы заходить не будем, — твердо сказал я. Заметив тоскливый взгляд девушки, все же решил пояснить, чтобы она не наделала глупостей: — Во всяком случае, пока не попадется пролом, не вызывающий подозрений. До сих пор такие не попадались, чутью своему я доверяю. Насчет воды и еды — придется некоторое время потерпеть, пока хозяева не решат помочь нам с этим. А что касается отдыха… Когда есть такая возможность, нужно идти. Если станет совсем невмоготу, мне проще тебя нести.

— Это что у них, испытание на выносливость такое? — тяжело вздохнула Алиса.

— На выносливость, выдержку. Любопытство опять же, — глянул я на нее с усмешкой.

— Так я же не претендую на должность хозяйки диковинных космических кораблей. Понятно, что это испытание я завалила бы сразу, — отмахнулась она. — Только жажда от этого меньше не становится.

Дальше опять шли молча. Алиса, один раз высказавшись, больше не жаловалась, и это заслуживало уважения: что для меня легкая прогулка, для этой домашней девочки — трудное испытание. Я в очередной раз пожалел, что не удалось оставить ее с Югером, да и сама она, наверное, сообразила, что вляпалась в проблемы не по своим силам. Дальше ведь будет только хуже, а варианта «вернуться домой» никто не предлагал.

Алиса упрямо плелась рядом, не прося о помощи, и в конечном итоге я сам остановился, опустился перед спутницей на корточки и велел залезать на спину. Девушка не сразу сообразила, что именно от нее требуется, но потом послушно устроилась у меня на закорках, обхватила ногами за пояс, а руками — за шею. Я подцепил одной рукой ее лодыжки, другой придержал за локоть и, выпрямившись, сделал на пробу несколько шагов. Вес почти не чувствовался, идти с таким я мог долго — и именно это мне, кажется, предстояло.

Наверное, разумней всего девчонку бросить, лучше бы пристрелить, чтобы для нее все закончилось быстро и безболезненно. Но сдаваться сразу, даже не попытавшись вытянуть обоих, было противно. Я, может, заочно приговорен к смерти в Солнечной империи, к тому же за дело, но своих не бросал никогда. А Алиса, как это ни нелепо, уже стала для меня «своей»: слишком привык я к ее присутствию и, что скрывать, привязался к ней самой.

Секрет прост: рядом с ней я чувствовал себя… другим. Сбрасывал разом те лет пятнадцать-двадцать, которые долгим и запутанным маршрутом привели меня на борт «Ветреницы», дышал свободнее и расслаблялся. На удивление, даже после этого возвращаться в прежнюю шкуру было легко: я не перекраивал себя, а словно надевал рабочую униформу.

Я мог бы пресечь процесс этого привыкания раньше, он проходил совершенно осознанно, при полном попустительстве со стороны разума. В другое время, наверное, так и поступил бы, но когда жизнь вышла на финишную прямую, можно позволить себе некоторые поблажки. Я на «Тортуге». «Alea jacta est», жребий брошен. Осталось дойти до конца, и кто обратит внимание на странности в поведении Кляксы?

Или, может, все куда проще, и дело совсем не в привязанности и живом характере Алисы, а просто в том, что я впервые за несколько лет выспался? Комету мне в задницу, знал бы, что это так просто, давно бы уже завел какую-нибудь девицу вместо андроида!

Впрочем, нет, «какую-нибудь» я бы сам вскоре придушил, потому что не смог бы долго находиться с ней в одной комнате. А здесь… Скорее всего, этим и объяснялось мое изначальное милосердие к Алисе: где-то на подсознательном уровне почуял, что она поможет решить проблему.

Коротая время за подобными размышлениями (они скользили по краю сознания, не мешая сосредоточенности), я шел еще довольно долго. Алиса задремала, пристроила голову на плечевом щитке брони и щекотала мне волосами шею. Это был лучший для нее выход: во сне не так хочется пить, да и дорога кажется короче. Время здесь словно замерло, никакой смены дня и ночи, да и пространство было настолько однообразным, что казалось, будто