— Не слишком ли много я там наобещал?

Влад с явным сожалением положил тетрадь на песок. Последняя запись оказалась неровной, со множеством сокращений:

«Питье — шампанск., мартини полуслад., вискарь, мин. вода (ессентуки № 17 — 2 бут.), кефир, кумыс (2 бут.), сок манговый…

Еда — кусман буженины — не очень жирной, котл. по-Киевски (2 шт.), палку колб. брауншвейгской, лаваш, помид. солен. (4 шт.), огур. малосольный (3 шт.), арбуз больш., дыня переспе…»

— Значит, сок именно манговый, а колбаса — брауншвейгская? — усмехнулся скульптор. На что Влад, скрестив на груди руки, важно кивнул.

— Что ж, — Серега вспомнил слова Данилы Багрова — главного героя из своего любимого фильма:

— Я свое слово держу…

Костиков действительно практически всегда выполнял свои обещания. Если влезал в долги, непременно записывал, сколько и у кого занял и когда обещал вернуть. При необходимости перезанимал у кого-нибудь, но должок кредиторам обязательно отдавал вовремя. Он частенько спорил с друзьями по поводу разной ерунды — на парочку пива или, в крайнем случае, на пузырь водки, и если оказывался не прав, никогда не забывал расплатиться даже такой мелочью. Дело было в принципе — либо отвечай за свои слова, либо молчи в тряпочку.

Кстати, тот же Влад Мохов нарушал свои обещания сплошь и рядом — взять того же Артура. Ну да черт с ним, с Моховым. В настоящее время перед Серегой стояла задача успеть меньше чем за два дня создать композицию с тремя действующими лицами, а это подразумевало несколько часов трудоемкой, сосредоточенной работы не только пальцев, но и воображения.

Обычно Серега начинал работать над композицией с самого сложного в плане исполнения персонажа. Из трех охотников таковым ему представлялся «представитель организации, название которой лучше не произносить». И все потому, что выглядел он слишком уж худым на лицо. Толстомордого генерала и того же подполковника Заводнова, лепить было гораздо проще; все равно слишком толстыми они у Костикова не получились бы. Зато над «представителем» с его впалыми глазницами, серыми глазами, узким аристократическим носом, тонкой полоской усов над такими же тонкими, растянутыми в ухмылке губами, и донельзя острым подбородком придется покорпеть.

Следующим персонажем для пластилинового воплощения Костиков наметил генерала. С ним особо придется постараться в отношении одежды: чтобы на бушлате хорошо виднелись погоны с соответствующими званию звездочками, чтобы папаха — с кокардой, а штаны — с лампасами, и чтобы на блестящих кожей сапогах не было ни капельки грязи. Важно, чтобы и добытый зайчишка, лучше всего — крупный заяц-русак лежал ближе к ногам к генерала, чем к его товарищам, что ясно давало бы понять, кто именно был автором меткого выстрела.

Повторно слепить копию подполковника Заводнова скульптору казалось наименее сложным. Он и в первый-то раз управился довольно быстро, теперь же надо было вместо рыбацкой одежды слепить охотничью, которые между собой не очень-то и разнились. Другое дело, что по сравнению с рыбаками у охотников имелось больше причиндалов, соответствующих охотничьей страсти: ружья, набитые патронами патронташи, ягдташи, ножи в чехлах… И чтобы все это выглядело стильно и богато.

И обязательно надо постараться слепить собаку. Хотя, прежде неплохо бы уточнить через Клюева, какая порода больше всего по душе подполковнику или самому генералу. Сереге больше всего нравился русский охотничий спаниель, но можно потрудиться и над сеттером, и над гончаком….

Для пущей красоты очень важно, чтобы среди добытой пернатой дичи можно было различить и крякового селезня с отливающими зеленью крыльями, и упитанных куропаток, и бекаса с длинным клювом, и рябчика с ярко-красной полоской на прикрытом веке… да чего уж там мелочиться, можно и тетерева с хвостом-лирой слепить.

И закуска у притомившихся охотников должна быть доброй. А еще неплохо бы вылепить закопченый котелок, подвешенный над тлеющими угольками. И стаканчики в руках у охотников, а у подполковника Заводнова — еще и флажка, из которой он только что эти стаканчики наполнил…

Вот только успеть бы все это сделать в срок!

Да, и самое главное! Как бы невзначай не чихнуть на охотников на привале, когда работа над композицией завершится. Не хватало в Застолье подполковников с генералами, да еще и вооруженных…

— Алло, алло, Костиков? Алло, это ты, Костиков?

— Я, Скоросчётова, я…

— Привет, Костиков! Привет, привет, с тобой все в порядке? Костиков, с тобой все…

— Нет, Скоросчётова! Со мной не все в порядке. Меня вчера из больницы выписали с сотрясением мозга. И сейчас я спал, а ты меня разбудила!!!

— Вот-вот-вот, Костиков! В том-то все и дело, что сотрясение мозга. Ты мне и ночью такой же приснился, все ходил вокруг да около, все морщился и за голову держался…

…Работу над композицией «Охотники на привале» вчера он так и не закончил. И это было правильно. Заканчивать надо на трезвую голову, а накануне Серега, наплевав на запреты докторов, неслабо злоупотребил алкоголем. Хорошо, хоть закусывал. Весь вечер лепил, пил, закусывал и, время от времени, поглядывал на живчиков.

В Застолье тоже пили — кто больше, кто меньше, но усугубляли все без исключения. Благодаря стараниям скульптора, настоящее гуляние устроили живчики.

Влад и Машка, уединившись вдвоем в его комнате, хлестали шампанское с мартини, закусывая вперемешку переспелой дыней, брауншвейгской колбасой и малосольными огурцами. Остальные — либо безвылазно сидели за обеденном столом, либо периодически оказывались рядом, чтобы махнуть стопку, чем-нибудь закусить и вернуться к своим делам: Маргарита Николаевна проведывала Боярина; Федот, Тамара и Степан, который всем другим напиткам предпочитал пиво, то и дело заглядывали на скотный двор; Зинаида с Ниночкой не забывали появляться на кухне и, возвращаясь за стол, вместе с другими хохотали над анекдотами и остротами, отпускаемыми весельчаком Фуфелом.

Наименее усидчивым был Шуба, видимо собравшийся исследовать каждый уголок Застолья, причем, в компании Борисыча, с которым без умолку о чем-то беседовал. Их сопровождали две кошки — Федора и Рыжая, которую именно так называла Маргарита Николаевна. На скотном дворе Шуба помог Федоту доить Буренку, после чего выпил полкружки парного молока, а вторую половину налил в блюдечко — кошкам. В саду