Игла, тонкая и безжалостная, вошла в вену, выпустила колющую микстуру, заставившую меня выгнуться дугой. Хрустнули кости позвоночника. Вой, изданный мною, больше напоминал звериный. Воздуха не хватило для плача.
И снова сильные руки давили мне на грудную клетку, выворачивая привязанные запястья и заставляя прижаться к койке.
— Умница, девочка… Вот видишь, ты еще жива.
Жива? Я еще жива!
— Отпустите меня, пожалуйста, — говорила, сглатывая заполняющую рот кровь от прокушенного языка.
— Совсем немного осталось, потерпи.
— Ненавижу… Ненавижу! Отпустите!
— Все пройдет, девочка… Еще спасибо мне скажешь.
Скажу, обязательно скажу, сволочь! Вот только вспомню, кто ты, и скажу, — кипело во мне бурлящей в крови злостью. — Если выживу, — подумала, уже теряя сознание.
— Открой душу, Таша!
Меня трясли, заставляя открыть глаза. Я не могла. Я устала от боли, и жар уже почти сожрал меня изнутри. Ничего нет… Только подыхающая я. Умереть, чтобы перестать чувствовать.
— Не могу… — рыдала горячими, обжигающими щеки слезами.
— Открой душу… Открой суть… Ты можешь… Сплети их воедино!
Голос приказывает. Он злится. Он в бешенстве.
Плечи сжимают так, что они хрустят, моя голова безвольно трясется.
— Не позволяй поглотить! Выпусти суть, сумей соединить их. Пусть сплетутся огонь и лед воедино. Таша… Тварь! Приди в себя!
Удар по лицу. Еще один. Я не могу ответить, я не могу сказать, как мне больно. Я больше ничего не могу.
— Оставь ее. — Кто-то заставляет отпустить меня. И тело падает обратно на койку. — Она умирает, — сочувственно. — Еще одна… Хватит. Я поставлю вопрос на совете о прекращении проекта. Эта последняя…
— Прекратить? — Злая усмешка слышна в голосе. — Ну уж нет! Она уникальное создание. Если она выживет, то сможет подчинить драконов и навсегда решить проблему с ними.
— Хватит! У нас есть другой проект. Думаю, с более жизнеспособными тварями он пройдет успешнее. А ее оставь. Пусть девочка умрет спокойно. — Это приказ. Властный и ледяной, он проникает в самую душу и заставляет меня задрожать. Или это уже агония?
— Она выживет. Вот посмотришь, эта выживет. Дай еще год! Мне совсем немного не хватает!
Ответ был. Я точно знала. Но не слышала. Я больше не могла слышать.
Я уходила. Проваливалась во тьму. И та благостно меня принимала.
— Таша! — Голос просверлил мозг. Заставил подняться из бездны, карабкаться, задыхаясь. Голос заставлял жить и дышать через боль. — Ты должна выжить! Ты должна показать, что я прав. Ты — уникальная. Самая уникальная!
Почудился ли мне последующий удар по щеке? Молниеносный, заставивший распахнуть пылающие веки. Для того чтобы увидеть его.
— Я выживу, — сказала, выплюнув в него всю ненависть, на которую была способна. — Я найду тебя!
Стоящий побледнел, если его роду вообще свойственно было бледнеть. Потом лицо исказила усмешка.
— Конечно, выживешь, ты еще всем им покажешь, вот только меня не вспомнишь. Да и вообще все… Вырастешь и станешь лучшей. Уникальной. Вот тогда мы и посмотрим, прав ли совет! — Тело мое снова пронзила тонкая игла. — Ты еще покажешь, кто ты!
— Кто я? — прохрипела в уносящую меня тьму.
— Ты…
Я пыталась сопротивляться. Огни поднялись изнутри, голодными волками кинулись во тьму, терзая и разрывая, вынося меня из бреда прошлого.
И голоса, полные искреннего сочувствия, прозвучали рядом. Голоса настоящего.
— Что с ней, Лика?
Арршир или Тарриан… у меня все смешалось. Голоса двух нарршари сливались в один. А может, он и был один?
— Я не вижу, — прошептала растрескавшимися губами.
— Таша, очнись. Открой глаза. Ты должна жить!
И я открыла глаза. Но увидела совсем не Арршира и не Тарриана… А тьму. Густую, заволакивающую всю комнату. Она ждала меня, протягивала щупальца и манила. Я не боялась. Я готова была идти к ней. Провалиться в глубину.
Сознание полыхнуло пламенем, отзываясь на призыв. И тут же из тьмы вышло нечто темное и холодное. Демоническое. Щупальца спрутами окутали меня. Поглотили разум и тело, выталкивая из меня яд, проникший в самую глубину.
— Таша! — Крик Арршира продрался сквозь тьму, разорвал ее и ударил в уши. Теперь я точно различила его голос.
— Я — уникальное создание, — шепнула ему. — Я выживу.
Тьма. И полная потеря сознания.
Тьма.
Жуткая.
Чувство безысходности сдавило грудь. Такое ощущение, будто лежу в гробу. Я даже вскрикнула от страха и услышала, как звук отразился эхом от стен комнаты.
Не могила! Ужас отпустил.
Но сердце продолжало биться испуганной ланью.
Я попыталась ощутить себя.
Я лежала на чем-то мягком. Не давили на кости жесткие пружины детдомовской койки. Да и ноги с руками не были связаны тугими веревками. Ничего не врезалось в запястья. В висках пульсировало. Огонь во мне еще бурлил, но был теплым и благостным. Не обжигающим ни душу, ни тело. Холод окутывал всю меня, но не заставлял трястись от озноба. Плотными нитями сплелись две далекие и такие разные сути. Я лежала, не открывая глаз и вслушиваясь в себя. Вспоминала лицо того, кто стоял в ту жуткую ночь над моим умирающим телом. Дикий пазл всей жизни практически собрался воедино. Мое странное влечение к Аррширу и почти противоестественное желание ему противостоять. Незримая слежка, которая так напрягала Шаи, и интерес рекстражей к нашей семье.
Шаи… Мне нужно его срочно разыскать. Если он доехал до детского дома, то там ему грозит опасность! Эта мысль пробила тело новым витком обжигающего страха.
Я распахнула глаза.
Тусклые бра едва освещали помещение, но даже этот желтоватый свет резал глаза. Пришлось несколько минут моргать и тереть веки руками, прежде чем смогла оглядеться и понять, где я.
Мой кабинет.
Я лежала на диване, заботливо укрытая пледом. Синий экран монитора отражался в стекле огромного окна.
И никого рядом. Только слышно, как за дверью вполголоса разговаривают двое.
Я попыталась приподнять голову и рухнула обратно, на кем-то принесенную подушку. В висках набатом застучали молоточки. Голова закружилась. Пришлось снова прикрыть глаза. Сделать несколько глубоких вдохов и выдохов. Пульс медленно приходил в норму.
Я открыла глаза. Огляделась, теперь уже медленно. Рядом с диваном на столике стоял графин с водой и стакан. Протянула руку, доставая графин и, не обращая внимания на стакан, жадно припала губами к его горлышку. Вода была теплая и невкусная, но все же мне стало значительно легче, и я вернула наполовину опустевший графин обратно на столик. В висках пульсировало заметно тише, боль перебралась в затылок и стала тупой. Собравшись с мыслями, попыталась сообразить, что произошло.
Яркой вспышкой боли резанули воспоминания. Прошлое, настоящее — все в одной куче. Я пошевелила пальцами ног. Нет. Эта боль всего лишь фантом. Пальцы шевелятся без каких-либо болевых ощущений. Правда, жар в ступнях, но он терпим. И дышу я часто. Видимо, была температура. Я болела? Меня подвели к этой страшной болезни…
Да, точно, я болела. Долгим, затяжным беспамятством. Странно и пугающе смешивались обрывки воспоминаний. Я лежала на старой койке. Или нет? Это прошлое.
