Пытливый и наблюдательный, он стал присматриваться и понял, что с Тереком можно справиться, если не идти ему наперекор, а с умом использовать собственную силу реки. Поначалу парень находил заводья с более медленным течением и там научился держаться на воде. Потом перешел на главное русло, чтобы привыкнуть к скорости и речной мощи. он входил в воду, отплывал немного, Терек подхватывал казачьего внука и нес на себе сотню, и другую, и третью шагов. Потом надо было начинать грести к берегу, споря с течением, которое далеко относило его от того места, куда он стремился выплыть.
Два месяца летней жизни в Моздоке учился плавать в горной реке будущий Председатель Совета Обороны. А меж тем он присматривался к взрослым парням, которые переплывали Терек, выходили на его правую, лесную сторону. Для этого они заходили вверх по течению, порою километра на два, а потом бросались в воду, чтоб казаться как раз напротив того места, где начинали купаться.
Однажды он рискнул. Зашел повыше вместе с парнями, подождал, когда они войдут в реку и Терек отнесет их подальше, и поплыл сам. Он плыл, экономно расходуя силы. Терек стремительно уносил его вниз, к мосту, но которому шла дорога в Орджоникидзе, и казалось, никогда не выбраться ему на другую, такую далекую сторону.
И где-то на стремнине он понял, что главное – но растеряться, не струсить! Надо поверить в собственные силы, понять, что Терек слеп и бесхитростен в своей ярости и человек, пядь за пядью сдвигающийся в нужном ему направлении, более могущественное существо, нежели река. Человек в состоянии осознать и себя, и Терек, потому и выйдет победителем в схватке.
Не растеряться, сберечь силы, достичь цели за счет энергии самой стихии…
Может быть, тогда он и не сумел бы объяснить свое состояние словами. Слова пришли потом, когда, став взрослым, научился осмысливать происходившее и свершающееся вокруг. А тогда, усталый, если не сказать – измученный, он выбрался на поросший густым лесом правый берег, упал на траву и долго лежал, приходя в себя.
На обратный заплыв не решился, перешел Терек по мосту, пришел домой под вечер и тихо сказал за столом, когда сели ужинать:
– А я сегодня Терек переплыл.
Бабушка всплеснула было руками, но бывший есаул запечатал ей рот быстрым взглядом, потом довольно хмыкнул и сказал просто:
– Казак вырос.
… «Спокойно, – сказал себе Председатель Совета Обороны, – ты сейчас на середине Терека».
– На проводе Белый дом! – встревоженным голосом сообщил его помощник.
Председатель поднял трубку.
– Здравствуйте, – прозвучал женский голос. – Это говорит Глория, жена Президента.
77
Едва майор Шапошников принял боевой приказ, он привел все системы командного пункта в исходное положение. Теперь их ракетное подразделение готово было в любое мгновение поразить назначенные цели.
А регламентная установка «царь-пушка» уже выпустила захваты, чтобы втянуть в гигантский ствол отстыкованную боеголовку. Но едва Юрий Макаров получил от замполита известие о приказе, он прекратил работы и приказал вернуть ядерные заряды в исходное положение.
Убирайте вашу технику, товарищ полковник, – сказал он Гаенкову. – Пришел приказ! Отводите «царьпушку»! Боеголовку в прежнее положение! Всех лишних людей – в укрытие!
Неужто началось? – прошептал Алексей Ермакович и поискал глазами жену.
Зои Федоровны не было видно. Она бросилась в командирский «уазик», чтобы забрать санитарную сумку, хотя никто в медицинской помощи пока не нуждался.
Полковник Гаенков не нашел Зои и тут же забыл о ней, принялся четко и толково руководить людьми.
Высылаю за вами вертолет, командир, – сообщил Шапошников. – Как пусковая установка?
Сейчас войдет в строй, – ответил Макаров. – Не успели вывести. Еще немного бы… Я облечу район вертолетом, а машину отправлю прямо сейчас. он повернулся, держа трубку радиотелефона в руке, и увидел позади Альберта Пулатова.
– Заберешь доктора – и на полном ходу к командному пункту. Здесь вам делать нечего.
А вы, товарищ майор? – спросил водитель.
Прилечу вертолетом. Быстро к машине!
Есть! – ответил Альберт и помчался выполнять приказ Макарова, на ходу высматривая Зою Федоровну, чтобы захватить ее с собой.
Тем временем стыкователь оставил в покое боеголовку, опустил массивный ствол-цилиндр на многоосное шасси и с мерным рокотом отполз от ракетной шахты. Потом стал степенно разворачиваться на бетонной площадке, чтоб выйти на дорогу.
– Закрыть люк! – скомандовал полковник Гаенков. Пневматические рычаги поднатужились, потянули на себя толстенную металлическую плиту, она медленно принялась крениться, все больше нависая над разверстым люком «силосной ямы», в котором снова светлел пластиковый экран, прикрывавший оставшуюся на прежнем месте боеголовку.
Еще немного – и крышка плотно закрыла отверстие. Покоившаяся внутри шахты межконтинентальная баллистическая ракета, как и остальные ее сестры в долине реки Тигоды, была готова к пуску.
Юрий Макаров позвонил Шапошникову на КП.
Закрыли, – сказал он. – Что у тебя?
Пусковую установку с регламента принял, – ответил замполит. – У нас все в порядке. Вертолет пришел?
Подходит, – сообщил командир, прислушиваясь к нарастающему гулу-стрекотанью авиационного двигателя. – Закрываю люк запасного выхода.
Принял, – сказал Шапошников. – Жду на КП, командир. Технику и людей убрали?
Понемногу разъезжаются… Все, майор. Связь закрываю.
Макаров выбрался из оголовка шахты через запасной люк, который был куда уже основного – ведь он предназначен только для выхода людей, аккуратно опустил крышку и плотно закрыл ее на специальный замок.
Вертолет уже заходил сбоку, готовился сесть на бетонную площадку, чтобы забрать командира. Последние машины с людьми Гаенкова выбирались на дорогу. «Теперь сдать установку караулу под охрану – и можно собирать манатки, – подумал Юрий Макаров. – Успею ли облететь позиции?»
Прикидывая порядок своих действий, Макаров внешне казался спокойным и хладнокровным. Сказывались многочисленные тренировки в подобных же, но учебных ситуациях, завидная выдержка, выработанная за годы службы. И все же Юрий Иванович чувствовал, как пос ле получения боевого сигнала напряглась в нем каждая жилка, а нервы натянулись до предела. В голове же настойчиво, неотвязно билась одна мысль: «Неужели это всерьез? Неужели скоро на человечество, на всех нас обрушится
