В этот раз все пошло не так. На второй день, выпив монгольской водки, летчики забыли свои языки на плите. Чуть не сгорели все к чертям. Потушить потушили, но мерзкий запах грозил не выветриться еще неделю. Встречать Новый год с летчиками-раздолбаями и в пропахшем паленым мясом помещении не хотелось. Мы решили осчастливить своим посещением какой-нибудь местный ресторан. Отправили гонца по окрестным заведениям, авось остались места на новогоднюю ночь. Гонец вернулся быстро (все же на улице минус сорок) и радостный. В первом же месте общепита на соседней улице его заверили, что им будет за честь принять нашу скромную компанию на празднование Нового года. А если компания будет не скромной, а хотя бы человек десять, то нам приготовят новогодний стол с русской кухней.
После несостоявшегося пожара летчики резко протрезвели, ходили задумчивые, много извинялись. Жалость и желание поесть оливье сделали свое черное дело, и мы позвали их с собой.
Тридцать первое декабря, вечер. Мы, в перьях и поверх них в лыжных костюмах и дедушкиных штанах, живописной группкой выползли в сторону ресторана. На улице пипец как холодно. Новогодний макияж потек вместе с соплями и слезами на первой же минуте. К моменту, когда мы, костеря нашего гонца, добрались до места назначения, наши лица напоминали хэллоуинскую раскраску. Сквозь потоки туши даже не рассмотрели афиши, развешанные у входа. Оказалось, это местное злачное заведение со стриптизом. Но не в этом прикол. Оказалось, что вообще в Монголии не принято справлять новогоднюю ночь в ресторанах. Все сидят по домам. Вернее, спят. Все закрыто. Когда наш гонец притопал в стриптиз с заманчивым предложением по пятьдесят зеленых с души, предприимчивые менеджеры не стали проходить мимо денег и решили открыть заведение ради нас.
Мы попали в пустой зал с шестом и круглым накрытым столом посередине. Под потолком болтались несколько воздушных шариков и висел чудный транспарант, нарисованный специально для нас на русском языке на куске ватмана: «С Новым годом!» Было приятно, и мы не стали докапываться до развернутых в другую сторону букв В и Г. На горизонте топталась и поливала нас ненавидящими взглядами кучка стриптизерш и официантов. Даже повара в колпаках вышли посмотреть на тех, кто вытащил их из дома в законный выходной.
«Русский стол» выглядел неплохо. По крайней мере в темноте. По сути, представлял собой три блюда. Салат а-ля оливье. Мясо под сыром. Пироги. Кувшины с каким-то морсом-компотом. И много бутылок уже известной нам монгольской водки. При виде водки наши глаза округлились, летчики охнули и сделали шаг назад. Под напором общественности и памятуя о недавних сожженных кастрюлях, клятвенно пообещали не прикасаться к этой гадости.
Дружно расселись и начали пробовать яства. Салат был почти оливье, правда с теми ингредиентами, которые смогли достать монголы. Вместо вареной колбасы был порезан все тот же говяжий язык. Огурцов не было, и вместо них креативный повар добавил в салат кубики застывшего говяжьего жира. Все это было залито корейским майонезом. Мы сначала и не поняли, что за мягкий ингредиент в новогоднем салате. Наиболее нежные особы рванули в туалет выплевывать. Мясо было от того же шеф-повара. Мало мяса, мало сыра. Зато не пожалели жира и корейского золотого майонеза.
Параллельно началась развлекательная программа, то есть стриптиз. Вообще в заведении работают двадцать девочек. На наш новогодний банкет менеджер вызвал десять. Откосили семь. Нам достались три. Самые страшные. Которые, видимо, уже были под угрозой увольнения на пенсию и испугались перечить хозяину.
Это нам сообщил менеджер. Он подходил к каждому, рассказывал слезную историю про то, какие у него красавицы работают и как жалко, что все лучшие кадры внезапно слегли. В подтверждение своих слов он выкладывал перед каждым стопочку фотографий голливудских и гонконгских звезд. Тыкал пальцем в каждую фотку и вопрошал: «Холосая? У меня работает! Живот заболела».
Глядя на стриптиз оставшихся в здравии тетенек кочевого племени, наши летчики забыли про все свои клятвы и непроизвольно потянулись за водкой. У нас не хватило духу останавливать. Более того, глядя одним глазом на их разом подобревшие лица, вторым – на сцену, мы сделали правильные выводы и разлили и себе по первые пятьдесят граммов.
Менеджер, поняв, что бить сегодня уже не будут, расслабился, повеселел и притащил из своего кабинета старенький корейский телевизор. Каким-то чудом монгольское телевидение еще не спало, и мы в 12.00 увидели что-то вроде часов-курантов. Тоже придираться не стали и подняли бокалы. На уже принятую бормотуху и голодный желудок шампанское легло причудливым образом, и дальше все помню отрывками. Вроде стриптизерши после первого выступления собрались улизнуть. Менеджер гонялся за ними по клубу и с монгольским матом выгонял на сцену. Как только очередная наездница появлялась у шеста, нами открывалась очередная бутылка. На пятой мы уже начали различать стриптизерш и даже защищать от менеджера, умоляя того поскорее отпустить их по домам, а то мы уже не можем пить. Помню, летчики давали монголу денег. Только не помню за что. То ли за то, чтобы девочки побыстрей оделись и ушли, то ли за то, чтобы остались еще. Судя по количеству пустых бутылок – это было за второе.
Хорошо помню с трех часов ночи, когда собрались уходить. К этому моменту клуб уже практически опустел. Все, кроме менеджера и двух осоловелых официантов, под шумок рассосались по домам. Все. Включая мужика-гардеробщика.
Надо сказать, что гардероб для нас, русских гостей, представлял собой маленькую комнатку. Мы в ней переоделись, сменили свои зимние сапоги на босоножки, сняли лыжные костюмы и шапки. Оставили в комнате, и гардеробщик при нас торжественно запер все на ключ. Чтоб в безопасности, значит. С этим же ключом дядя, приняв на грудь за Новый год, и отправился домой спать. Сотовые телефоны в то время еще не были доступны простым монголам, как, впрочем, и городские. Запасного ключа в клубе не оказалось. И весь ужас ситуации до нас дошел минут через тридцать.
Сначала с шутками-прибаутками мы пытались открыть хлипкий с виду замок. Потом уже разозленные и разгоряченные летчики стали тупо выбивать эту дверь. Но она оказалась крепче, чем опьяневший монгол-гардеробщик. Менеджер, весь белый, стоял рядом. Он пытался нам вызвать такси, но в спящем Улан-Баторе тех лет это была зряшная затея. Были попытки дозвониться до нашего аэрофлотовского представителя, но также безуспешные. Менеджер-монгол уже не знал, как от нас избавиться. Судя по осунувшемуся лицу и полной зимней экипировке – ему надо было побыстрее закрыть
