– Ф-фу!.. – бушевал он по вечерам. – Ну что за типы?! Дела не знают и знать не хотят. Какие документы оформлять – первый раз в жизни слышат. Какими законами и указами руководствоваться – понятия не имеют… Рабочий день у них до шести – так после пяти никого с собаками не найдешь!
Вивиан, по-прежнему сопровождавшая детектива в качестве переводчика, относилась к головотяпству чиновников много снисходительнее, лишь иронически посмеиваясь. Реджинальд тоже устало улыбался, хорошо, впрочем, понимая Симпкинса.
Он возложил на себя обязанность набора местных кадров – и столкнулся с той же самой проблемой бестолковости и некомпетентности. Понятно, что и он свел знакомство с местными чинушами, через них хотел выяснить, как лучше набирать негров: из какого племени, да и просто хотел узнать, чем эти племена отличаются друг от друга… но выяснил лишь то, что леопольдвильские служащие очень смутно представляют страну, которой руководят. Более или менее они владели информацией о южной богатой провинции Катанга, где добывалось множество полезных ископаемых, включая алмазы. А что творится в северных, северо-восточных, восточных землях… Для них здесь все было покрыто туманом. Обычно после мучительного раздумья горе-администраторы отправляли за информацией к военным – те и в самом деле получше знали обстановку; но с военными, с их квадратно-гнездовым способом мышления Реджинальду связываться не хотелось.
Примерно так же обстояли дела с «белым» контингентом, который намеревались набрать на месте в качестве рядового и младшего командного состава, под начало Гринвуда и Дэвиса. Слух о богатых американцах, прибывших с экспедицией и расположившихся в одном из лучших отелей, понятно, облетел город за пару дней, и в номер Гатлингов ринулись оравы бездельников, прибывших сюда в надежде на улыбку Фортуны и внезапно обнаруживших, что богиня удачи здесь ничуть не ближе к ним, чем в родных Льеже или Антверпене. Реджинальд беседовал, видел, что люди это пустые, никчемные, он вежливо говорил им: «Хорошо, мы подумаем… если понадобится, свяжемся», но связываться не спешил.
Вскоре слухи достигли высших сфер, а именно генерал-губернаторского дворца. И вот «Беатрису» навестил лощеный офицер с галунами и аксельбантами, вручив письменное приглашение на вечерний прием к генерал-губернатору Пьеру Рюкмансу. На две персоны. В программе: концерт, фуршет, развлечения. Мужчины – в смокингах или парадной форме, дамы – в вечерних платьях. Пришлось брать напрокат смокинг и платье и идти.
* * *Нельзя сказать, что прием был посвящен именно супругам Гатлинг, представлявшим экспедицию, – нет, это было протокольное рутинное мероприятие, тем не менее американских гостей приняли с особым почетом, сам мсье Рюкманс в белом мундире с позументами подошел, поздоровался, с изысканной любезностью сказал несколько слов об Америке и роли науки в современном мире… после чего гостям предоставили возможность свободно общаться с кем душа пожелает.
Вивиан окружили дамы, затеяли светскую болтовню, пустились расспрашивать про Нью-Йорк. Реджинальд временно оставил ее и отошел к мужской компании.
Здесь не все знали английский, Реджинальд же владел французским с грехом пополам – в итоге разговор не склеился. Мистер Гатлинг приготовился было уже заскучать, как неожиданно с ним рядом оказался человек необычного вида.
Что необычного? Да все. Одежда, например.
Нет, формально строгий генерал-губернаторский этикет нарушен не был: человек был облачен в превосходно сшитые смокинг и брюки. Но белые. Все в черном, а он во всем белом, включая изящные туфли и, разумеется, пластрон, что дополнялось ярко-синим галстуком-бабочкой и того же цвета шелковым платочком, небрежно сунутым в нагрудный карман.
Во всем этом чувствовался веселый дерзкий вызов «существующему порядку» – ага, мол, в смокинге велено быть?.. Ну вот вам смокинг, и попробуйте придраться. Некое утонченное озорство было и в ультрамариновых аксессуарах: они отлично гармонировали с живыми, умными, чуть прищуренными глазами точно такого же ярко-синего цвета.
И совершенно седые волосы – как платиновый шлем.
Он подошел, заговорил свободно, с легким приятным акцентом. Реджинальд охотно отвечал, а сам терялся в догадках: сколько же этому человеку лет?.. Слово за слово, выяснилось, что зовут носителя белых одежд мсье Ланжилле. Нет, он не валлон, не франкоязычный бельгиец. Он француз. Нормандец, из Руана. Что?.. О нет, он живет не во французском Конго, а именно здесь, в бельгийском. Да-да, не бельгиец, а француз, не из французского Конго, а из бельгийского. Очень просто.
Реджинальд оценил юмор, удачно сказал что-то в тему, посмеялись вместе. Разговор стал почти дружеским, Гатлинг узнал, что Морис Ланжилле – владелец нескольких алмазных копей в Катанге, а по натуре – человек риска, игрок, верящий в свою звезду. Звезда не подвела, сделала его богатым, но это не суть. Суть в чем-то ином, а деньги… деньги только средство, должное привести к цели. Что за цель? О, ну вот вопрос! Мсье Ланжилле сам еще не знает, что это за цель, но знает, что на верном пути. А цель сама себя покажет, надо лишь идти, куда ведут подсказки, и в какой-то миг она, цель, сама внезапно предстанет перед тобой, как прекрасная незнакомка, случайно вышедшая из-за угла. Очень просто!
Гатлинг слушал эту околофилософскую трепотню, смотрел в синие глаза и превосходно сознавал, что обладатель этих глаз, во-первых, способен на самые отчаянные плутовские проделки, а во-вторых, сейчас он совершенно открыт и искренен перед собеседником в силу минутного каприза, оттого что вдруг пришла блажь распахнуть душу перед пришлым американцем.
Реджинальд решил этим воспользоваться.
– Послушайте, мсье Ланжилле, – произнес он тоном человека, решающегося на ответную откровенность, и лицо мсье мгновенно отразило живейшую готовность слушать. – Я вижу, вам здесь все знакомо. Хочу просить вашего совета…
– О да, друг мой, буду рад помочь!
Видно было, что это не пустые слова, он в самом деле рад помочь гостю. И Реджинальд кратко и ясно изложил свои трудности с набором личного состава, по ходу рассказа отмечая, как развязная веселость сходит с лица охотника за незнакомой целью, оно становится серьезным и сочувствующим.
– О, как я понимаю вас! – Таковы были первые слова, слетевшие с губ мсье. – Как трудно здесь найти
