Она деактивировала переговоры и на мгновение уставилась столу в поверхность. Между ее креслом и fauteuil Марата раскинулись двое собак, одна собака из которых лизала свои интимные гениталии. Марат подавил дрожь и чуть подтянул плед, так же сгорбился, чтобы минимизировать мускулатуру здоровья торса.
– Доброго вечера. – начал Марат.
– Что вы, не уходите, – женщина с властью эвакуировалась из дум печали, придав оборот своему креслу, чтобы смотреть на него прямо. Она предприняла попытку профессиональной улыбки на манер США. – Вы же столько просидели. Я видела, как вы делились с Сельвином. Сельвин часто заглядывает, когда мы проводим групповую приемку.
– Что до меня, я думаю, он страдает душевной болезнью, – Марат обратил внимание к тому, что одна нога женщины была гораздо тоньше прочей ее ноги. Также его отвлекала привычка притворяться шмыгать. Фальшивые шмыги происходили вне его воли.
Она скрестила эти ноги. Далеко за выпуклым окном ее стола могуче затрубили двое клаксонов автомобилей.
– Этот Сельвин, он рекомендовал мне гладить по вашим животным, чего, к сожалению, я не совершу.
Женщина тихо рассмеялась и подалась вперед над скрещенными ногами. В дополнение у одной собаки были газы.
– В графе «гражданство» вы написали «Швейцария».
– Я чужеземец на постоянном жительстве, зависимый от геры, от белого и от хмурого, в отчаянных поисках лечения и проживания.
– Но в США вы легально? С грин-картой? С кодом проживания ОСИН 311?
Марат произвел из пиджака на свет документы, которые в дальнем прошлом подготовил прозорливый мсье Дюплесси.
– Также инвалид. Обезображенный, также, – сказал Марат, стоически пожав плечи, склоняя вуаль к темному ковру.
Женщина изучала его документы ОСИН с поджатыми губами и лицом для покера, свойственными онанским властям из любых мест. Одна из ее рук была скрючена на манер клешни.
– У всех здесь свои проблемы, Генри, – сказала она.
– Анри. Пардон. Анри.
Некая женщина снаружи Кабинета у передней двери demi-maison, она засмеялась на манер автоматического оружия. Из-под задней ноги собаки с гениталиями, окончание которых скрывалось под поднятой лапой, доносились влажные звуки. Женщина с властью, поддержав себя обеими руками о стол, поднялась и отперла дверцу черного металлического шкафчика над ТП и консолью на столе. Дверца из старого черного металла открывалась вверх. Марат предал памяти номер модели этого телепьютера, коий был индонезийский и дешевой цены.
– Вообще, Анри, в Эннет-Хаусе за все годы, сколько я здесь работаю, – у нас были эмигранты, эмигранты на ПМЖ, иностранцы с таким английским, что ваш – еще цветочки, – она перенесла вес на прочную ногу, чтобы тянуться в глубь шкафчика за неким предметом. Марат использовал мгновение ее невнимания, чтобы предать своей памяти факты о кабинете. На двери кабинета было украшение треугольника внутри круга, но не было запорного засовывания, а лишь жалобный дешевый замок в ручке. Нигде не виднелось мелкой шишки стандартной микроволновой сигнализации 10.525 ГГц. Рамы огромных окон – без кончиков проводов. Тем самым оставалась возможность лишь магнитно-контактной сигнализации, которую, в случае наличия, тяжело отключить, но также возможно. Марат ощущал сильную нехватку жены, что всегда было знаком глубокой усталости. Дважды он шмыгнул.
Женщина говорила с ним в шкафчик:
– …подпишете для меня несколько разрешений, чтобы мы сделали копии вашего ОСИНа и запросили по факсу выписку из вашей клиники, которая, кстати?..
– Реабилитация «Чит-Чат-Фармс», пенсильванского штата. Прошлый месяц, – связной AFR в Монреале поручился словом обеспечить документы без любых промедлений.
– В этом, в Вернерсдейле, или как?
Марат совсем чуть склонил голову под вуалью.
– Вернерсберг Пенсильвании.
– Ну «Чит-Чат» мы знаем, в Хаусе жили люди из «Чит-Чата». Замечательное. учреждение, – ее голова была помещена в шкафчик, вкупе с рукой. Казалось, ей трудно копаться внутри и в одно с этим время поддерживать равновесие. Решив, что окна эркера – при потребности самый оптимальный вход, Марат взирал на попытку женщины поддержать равновесие и обыскать старый шкафчик. Затем он медленно моргнул. В этом шкафчике, в двух стопках у открытой дверцы, были заметны многие картриджи развлечения для ТП.
– И инвалидов мы принимаем с самого основания, – говорила женщина. – Один из немногих Хаусов в метрополии, которые оборудованы для инвалидов, – наверняка в «Чит-Чат» вам это рассказывали, – стена грохнула от удара неистовства в наружной комнате, и кто-то либо выказал вслух или смех, или боль. Марат шмыгнул. Женщина продолжала речь:
– почему я сама сюда и попала. И тоже в коляске, изначально, между прочим, – она поколебалась прочь от шкафчика с конвертом Манилы. – Тогда я всех вокруг заверяла, что мне ничего не поможет, потому что я не могу вставать на колени и молиться, чтобы вы представляли, в каком я была состоянии, – она весело закатилась. Она была привлекательная.
– Что до меня, – отвечал Марат, – Я предприму усилия молиться по первому приказу, – рождая уловку внедрения, он и Фортье обнаружили, что американовая реабилитация от наркозависимостей была в своей природе военной. Наличествовали приказы и подчинение приказам. AFR просмотрели картриджи античного американового телевидения, которые по удаче нашлись в наличии Антитуа, и через просмотр узнали многое новое. Однако отчаянное подъятие лица ввысь во время ответа позволило Марату просмотреть коренья пластиковых коробок картриджей. Среди таких названий мелкого шрифта, как «Параметры фокусного расстояния X–XL» и «Укороченный с лета, упр. 2», имелись две коробки простого коричневого пластика, чистые, не учитывая – вот почему его вуаль, она оставалась закинутой столь долго, что он начал опасаться внимания женщины во власти, – не учитывая, – но уверенность было трудной, ибо освещением кабинета являлась мертвая флуоресценция США, и отверстие шкафчика в тени дверцы и марлевая вуаль усложняли зрение, – не учитывая, кажется, крошечных круглых рожиц тисненых смайликов поверх коричневых коробок. Марата внезапно захлебнул прилив возбуждения
