Приняв решение, я прячусь в дальнем конце сумрачного коридора и начинаю ждать.

Пять минут спустя Дарби становится скучно.

Нервно расхаживаю туда-сюда, никак не могу его успокоить.

В конце концов иду в гостиную, откуда доносятся ароматы завтрака, собираюсь принести в коридор кресло и тарелку с едой. Может быть, это хотя бы на полчаса утихомирит Дарби, после чего мне придется искать новых развлечений.

В гостиной идет ленивая беседа. От полусонных гостей еще веет вчерашним празднеством: перегаром и въевшимися в кожу запахами застарелого пота и сигарного дыма. Они тихо переговариваются, а двигаются медленно и осторожно, как растрескавшиеся фарфоровые статуэтки.

Беру с буфета тарелку, накладываю на нее яичницу и почки, хватаю с блюда колбаску и отправляю в рот, утираю жир с губ рукавом. Я увлечен своим занятием и лишь немного погодя замечаю, что все в гостиной притихли.

В дверях стоит коренастый тип, цепким взглядом скользит по лицам гостей; те, на ком он не останавливается, облегченно вздыхают. С виду он настоящий громила, с рыжей бородой и вислыми щеками, а приплюснутый, не единожды сломанный нос напоминает яйцо, выпущенное на сковороду. Грузное тело с трудом втиснуто в потрепанный костюм, на широченных подносах плеч блестят капли дождя.

Взгляд громилы придавливает меня, как валун, скатившийся с горы.

– Вас ждет мистер Стэнуин, – заявляет тип грубым, резким голосом.

– Зачем?

– Он вам сам скажет.

– Передайте мистеру Стэнуину, что я сейчас занят.

– Сами не пойдете, я вас отнесу, – угрожающе ворчит он.

Дарби уже вне себя от возмущения, но скандалить нет смысла. В одиночку мне не справиться с этим типом, так что придется встретиться со Стэнуином, а потом вернуться к прерванному занятию. Вдобавок мне любопытно, что ему от меня нужно.

Оставляю тарелку с едой на буфете, следом за громилой выхожу из гостиной. Он пропускает меня вперед, подталкивает к лестнице, на лестничной площадке велит повернуть направо, в отгороженное восточное крыло особняка. Отвожу портьеру, влажный воздух ударяет в лицо; передо мной тянется длинный коридор. За дверями, косо висящими на полуоторванных петлях, виднеются пыльные комнаты, в которых стоят продавленные кровати с ветхими балдахинами. От пыли першит в горле.

– Подождите тут, как все приличные люди, а я доложу о вас мистеру Стэнуину, – говорит мой проводник, дернув подбородком в сторону комнаты слева.

Вхожу в детскую. Веселенькие желтые обои отклеились от стен, по полу разбросаны деревянные игрушки, обшарпанная лошадка-качалка одиноко пасется у двери. На детской шахматной доске расставлены фигуры, черных много, белых мало.

Внезапно из соседней комнаты доносится крик Эвелины. Мы с Дарби единодушно срываемся с места. Выбегаю в коридор, но путь преграждает рыжий громила.

– Мистер Стэнуин занят, – говорит он, раскачиваясь из стороны в сторону, чтобы не замерзнуть.

– Где Эвелина Хардкасл? Я слышал ее голос, – запыхавшись, требую я.

– Мало ли что вы слышали. И вообще, это не ваше дело.

Заглядываю ему за спину, в приоткрытую дверь соседних апартаментов. Похоже, там приемная, но она пуста. На мебель накинуты чехлы – пожелтевшие, с черной каймой плесени по краям. Окна заклеены старыми газетами, некрашеные дощатые стены прогнили. В дальнем конце комнаты виднеется еще одна дверь, но она закрыта. Наверное, Эвелина там.

Перевожу взгляд на громилу. Он улыбается, демонстрирует мне ряд кривых желтых зубов.

– Ну, чего еще? – спрашивает он.

– Я должен проверить, все ли с ней в порядке.

Попытки протиснуться мимо него бесполезны. Он в три раза здоровее меня и в полтора моих роста. Вдобавок он знает, как применять силу: упирает раскрытую ладонь мне в живот и невозмутимо отталкивает.

– И не думайте, – заявляет он. – Мне за то деньги и платят, чтобы всякие приличные господа, вот как вы, не лезли, куда не велено.

Его слова, как угли, подброшенные в огонь, раскаляют меня добела. Кровь вскипает в жилах. Я, как дурак, пытаюсь его обойти, но меня хватают за ворот и, как котенка, отбрасывают в коридор.

Я с рычанием вскакиваю на ноги.

Он не двигается с места. Даже дыхание не сбилось. Ему все безразлично.

– Да уж, родители вам ни в чем не отказывали, жаль только, что ума недодали, – невозмутимо говорит он. Это заявление действует на меня как ушат холодной воды. – Мистер Стэнуин ее пальцем не тронет, не волнуйтесь. Вот она сейчас выйдет, сами у нее спросите, если вам так хочется.

С минуту мы смотрим друг на друга, а потом я ухожу в детскую. Он прав, мимо него мне не пройти, но дожидаться Эвелины я тоже не могу. После нашей утренней встречи Эвелина не станет разговаривать с Джонатаном Дарби, а то, что происходит за закрытой дверью, может быть причиной ее самоубийства.

Я прижимаю ухо к стене. Судя по всему, Эвелина беседует со Стэнуином в соседней комнате, нас разделяет только прогнившая доска. Слышу приглушенные голоса, но слов не разобрать. Перочинным ножом отдираю обои, выковыриваю деревянные планки. Трухлявое отсыревшее дерево легко поддается ножу, рассыпается под пальцами.

– …и нечего со мной играть в эти игры, так ей и передайте, иначе вам обеим несдобровать, – доносится сквозь стену голос Стэнуина.

– Сами ей передайте, я вам не девочка на побегушках, – холодно заявляет Эвелина.

– Кем велю, тем и будете, – произносит он. – Я вам за это плачу.

– Мне не нравится ваш тон, мистер Стэнуин, – говорит Эвелина.

– А мне не нравится, когда меня выставляют дураком, мисс Хардкасл. – Он с нажимом произносит ее имя. – Не забывайте, я почти пятнадцать лет здесь служил, и мне тут известен каждый закуток. И все обитатели имения. Не путайте меня с пустоголовыми болванами, которые ошиваются вокруг вас.

Его ненависть почти осязаема, ее можно сцедить из воздуха и закупорить в бутылку.

– А что с письмом? – негромко спрашивает Эвелина, сдерживая гнев.

– Я его придержу, чтобы вы не забывали о нашей договоренности.

– Вы гнусный подлец!

Стэнуин с утробным смехом смахивает оскорбление:

– Зато честный. Кто еще в этом доме может такое про себя сказать, а? Все, вы свободны. И не забудьте передать мои слова.

Слышу, как открывается дверь. Чуть погодя Эвелина торопливо проходит мимо детской. Хочу броситься за ней, но понимаю, что ничего этим не добьюсь. К тому же Эвелина упомянула о каком-то письме, которое теперь у Стэнуина. Она хочет отобрать у него письмо, а значит, мне надо повидаться со Стэнуином. Кто знает, вдруг он и Дарби – закадычные приятели?

– Джонатан Дарби ждет в детской, – докладывает громила Стэнуину.

– Вот и славно. – Стэнуин задвигает скрипучий ящик стола. – Я сейчас переоденусь, подготовлюсь к охоте, а потом поговорю с этим гнусом.

«Нет, непохоже, что они приятели».

Сижу, закинув ноги на стол, рядом с шахматной доской. Беру подбородок в кулак, разглядываю партию, по расположению фигур пытаюсь вычислить стратегию игроков. Ничего не получается. Дарби не способен сосредоточиться,