Наверное, это лауданум, которым торгует Белл.
Мне не требуется объяснений, почему это зелье пользуется такой популярностью: от одной понюшки у меня в голове вспыхивают яркие огни.
В углу стоит умывальник и кувшин холодной воды. Я раздеваюсь догола, смываю вчерашнюю грязь с тела, обнажаю истинную личность. Отправляю в рот остатки воды из кувшина, пью до тех пор, пока в животе не начинает булькать. К сожалению, попытки утопить похмелье безуспешны, я его только разбавляю, и теперь ноют все кости и мышцы.
Утро ненастное, поэтому я одеваюсь потеплее, в твидовый охотничий костюм и тяжелое черное пальто, длинное, до самого пола. Выхожу из спальни.
Несмотря на ранний час, на площадке лестницы скандалят подвыпившие супруги. Они еще в вечерних туалетах, сжимают в руках полупустые бокалы, громко переругиваются, оживленно жестикулируют. Обхожу их стороной. Отголоски ссоры несутся за мной до самого вестибюля, где заметны следы вчерашних гуляний. С люстры свисают галстуки-бабочки, мраморный пол истоптан грязью, усеян листвой и осколками разбитого графина. Две служанки торопливо наводят чистоту, и мне становится любопытно, что же здесь творилось до их прихода.
Спрашиваю у них, как найти хижину Чарли Карвера, но они тупо молчат, как овцы, отводят глаза и мотают головой в ответ на все мои расспросы.
Молчание просто бесит.
Если верить словам Люси Харпер, то нападение на Эвелину произойдет где-то неподалеку от хижины Карвера. Может быть, мне удастся узнать, кто угрожает Эвелине, тогда я смогу ее спасти и выберусь отсюда. Непонятно, правда, как освободить Анну. Она отказалась от своих замыслов ради того, чтобы помочь мне, полагая, что у меня есть какой-то план. Однако сейчас все мои планы сводятся лишь к пустым обещаниям, и по озабоченному лицу Анны ясно, что она это тоже заподозрила.
Все свои надежды я возлагаю лишь на то, что мои последующие воплощения гораздо умнее предыдущих.
Чем больше я расспрашиваю служанок, тем упрямее они отмалчиваются. Похоже, помощи от них не дождешься. В комнатах по обе стороны вестибюля стоит гробовая тишина, особняк еще не пришел в себя после вчерашнего празднества. Осторожно переступая через разбитое стекло, я иду к черной лестнице, на кухню.
Подвальный коридор грязнее, чем помнится; меня мутит от звона посуды и запаха жареного мяса. Слуги проходят мимо, удивленно смотрят на меня, отворачиваются, как только я пытаюсь задать им вопрос. Они явно считают, что мне здесь не место, но не знают, как от меня отделаться. Здесь их царство, подземная река сплетен, слухов и неприукрашенных суждений. Мое присутствие ее загрязняет.
Во мне копится раздражение, в ушах шумит кровь, наждачная бумага усталости обдирает тело.
– Что вам угодно, сэр? – Слова тяжелым комком ударяют мне в спину.
Оборачиваюсь. Повариха миссис Драдж, подбоченившись, с вызовом смотрит на меня. Сегодня она видится мне глиняной фигуркой, вылепленной ребенком: крошечная голова на бесформенном теле, грубые черты лица смазаны неловкими пальцами. Она сурова и непреклонна, совсем не похожа на женщину, которая спустя несколько часов накормит дворецкого горячими сдобными булочками.
– Я ищу Эвелину Хардкасл, – заявляю я, глядя в сердитые глаза. – Она ушла на прогулку со своей камеристкой Мадлен Обэр.
– А вам зачем?
Вопрос задан так грубо, что я едва не отшатываюсь. Сжимаю кулаки, пытаюсь сдержать раздражение. Слуги на ходу косятся на нас: их развлекает представление, но пугают актеры.
– Ей грозит опасность, – цежу я, сцепив зубы. – Объясните мне, как пройти к хижине Чарли Карвера. Мне нужно предупредить Эвелину.
– Так же, как вчера вы пытались предупредить Мадлен? Поэтому у нее блузка разорвана? Поэтому бедняжка всю ночь рыдала?
На виске поварихи бьется жилка, каждое слово пышет праведным гневом. Она подступает ко мне, тычет пальцем в грудь:
– Я знаю, что…
Из меня вырывается раскаленная добела ярость. Не раздумывая, я ударяю повариху по лицу и, оттолкнув, набрасываюсь на нее, как дьявол из преисподней.
– Отвечай немедленно, куда они пошли? – ору я, брызжа слюной.
Миссис Драдж плотно сжимает окровавленные губы, пронзает меня взглядом.
Руки сжимаются в кулаки.
«Уходите.
Уходите немедленно».
Неимоверным усилием воли я заставляю себя отвернуться и выхожу из кухни в темный, неожиданно притихший коридор. При виде меня слуги испуганно разбегаются, но ярость меня не оставляет.
Поворачиваю за угол, обессиленно прислоняюсь к стене, тяжело вздыхаю. Руки дрожат, туман в голове рассеивается. На несколько мгновений Дарби полностью вышел из-под моего контроля. Его язвительные слова срываются с моих губ, его желчная злоба течет в моих жилах. Я до сих пор это ощущаю. Гадливость на коже, ломота в костях, неудержимое желание сделать что-то ужасное. Что бы сегодня ни случилось, мне надо сдерживать свой нрав, иначе это мерзкое создание ускользнет от меня и напакостит.
Но страшнее всего другое.
Те, чей облик я принимаю, сопротивляются.
23К ботинкам липнет грязь. Я торопливо вхожу в лесной сумрак, отчаяние тянет меня туда, как на поводке. Так ничего и не разузнав у слуг, надеюсь повстречать Эвелину в лесу, на одной из размеченных тропинок. Когда ожидания не оправдываются, надо положиться на случай. И даже если все усилия окажутся безуспешны, Дарби лучше держаться подальше от соблазнов Блэкхита.
Красные флажки выводят меня к ручью, у валуна журчит вода. В грязи валяется разбитая бутылка, рядом с ней брошено черное пальто, из кармана вывалился серебряный компас Белла. Поднимаю компас, переворачиваю его на ладони, так же, как первым утром, обвожу пальцем выгравированную на крышке монограмму «СБ». Инициалы Себастьяна Белла. Каким же глупцом я себя почувствовал, когда Даниель мне это объяснил! Земля усыпана окурками, – очевидно, Белл здесь кого-то ждал. Наверное, именно сюда он пришел после того, как за ужином получил записку. И все же непонятно, что заставило его ненастной ночью отправиться в лес. Обыскиваю пальто, но ничего примечательного не нахожу, только в одном из карманов обнаруживаю серебряный ключ, видимо от сундука.
Не желая терять времени, забираю ключ с компасом и отправляюсь на поиски следующего красного флажка. Постоянно проверяю, не увязался ли за мной лакей: здесь, в глуши, очень легко подстроить нападение.
Через какое-то время подхожу к развалинам хижины Чарли Карвера. Тут был пожар, пламя уничтожило крышу, оставив только четыре закопченных стены. Обломки трещат под ногами. Вхожу в хижину, вспугиваю кроликов, перепачканных пеплом; они в страхе разбегаются. В углу хижины виднеется остов старой кровати, на полу валяется ножка стола – свидетельства прерванной жизни. Эвелина говорила, что хижина сгорела в тот самый день, когда Карвера повесили.
Скорее всего, лорд и леди Хардкасл устроили огненное погребение своим воспоминаниям.
Кто сможет обвинить скорбящих родителей? Карвер погубил их сына, и они дотла выжгли
