Господин Шакка откинул с меня одеяло и положил руку на грудь. Все, теперь уже не уйду. Он что-то шептал, шептал, и притом сам приближался ко мне так, что последние неразборчивые звуки произнес, касаясь губами моего уха. Кажется, в прошлый раз он сделал привязку быстрее, или я от близости растерялась. Нет, совершено точно тогда все было иначе — его руки так не обжигали, а от шепота не хотелось сжаться. Он убрал руку и навис надо мной, наваливаясь только на край бедра.

— Ну же, посмотри на меня, Оля.

— Зачем? — и вопреки этому вопросу, я открыла глаза.

— Не хочу, чтобы ты от меня закрывалась. А когда ты так смотришь, то ничего спрятать не можешь.

Я отвечала точно так же тихо:

— Что же я прячу?

Он долго молчал, а потом сказал совсем не то, что я ожидала услышать:

— Свои сомнения. Страх.

— Думаете, прямо сейчас я вас боюсь?

— Не меня. Страх потеряться. Страх поддаться, влюбиться… капитулировать. Ты хочешь меня, но этот страх мешает.

— Секс далеко не всегда имеет общее с влюбленностью.

— Секс? Сколько же слов вы используете для занятий любовью?

— Много. И это как раз подтверждает то, что мы далеко не всегда связываем секс с любовью. У нас относятся к нему проще, если по взаимному согласию.

— Сколько мужчин были в тебе до меня?

Поразительная формулировка! Наглая, самонадеянная, но заставившая сбиться дыхание. Я взяла себя в руки:

— И такие вопросы у нас задавать не принято.

— Почему? Боитесь вызвать ревность? Но я не ревнив уже лет семьсот.

Этот разговор был совсем неуместным, но я поинтересовалась:

— Начиная с какого момента? Кого и когда вы любили в последний раз?

— Я забыл ее имя.

— И все же!

— Самая обычная девчонка, которая жила в соседнем доме. Первая влюбленность, первая страсть, а потом во мне открылись большие таланты к некромантии. Я уехал учиться, а она ждала. Я становился все могущественнее, а она ждала. Под мои ноги ложился мир, а она все ждала. Я нашел способ продлить молодость и только тогда вернулся за ней. И оказалось, что моя любимая — древняя старуха, всю жизнь прождавшая в одиночестве. Что любовь к ней для меня всегда стояла на десятом месте после других целей. Это самая искренняя история моей единственной любви. Нравится?

— Вообще-то, нет. Наверное, я подсознательно надеялась, что раньше вы были другим и только с годами окаменели. Но выясняется, что вы никогда особенно хорошим человеком и не были.

— Не был. Положи еще один минус на мой счет.

— Их уже слишком много.

Он наклонился к моему лицу, но губ так и не коснулся:

— Кто-то рожден романтиком, Ольга, кто-то циником. Кому-то быть отцом и мужем, а кому-то воевать ради других побед. Твой мир не таков?

— Нет, господин Шакка, в этом смысле все точно так же.

— Назови меня по имени.

— Керин.

Он коротко выдохнул, как если бы и правда наслаждался звучанием своего имени, произнесенным моим голосом.

— Сегодня я возьму тебя, потому что больше не хочу ждать.

— А если откажусь? Ведь до сих пор вы давали мне выбор.

— Попробуй, — он прищурился. — Откажись.

И сразу поцеловал, прижимая меня всем весом. Я бездумно обняла его, потерялась от ощущения мокрых волос под пальцами, гладкой кожи. Почти вцепилась в его спину и не заметила, как он начал приподниматься, а я потянулась за ним. Вся выгнулась, когда он провел языком по моей шее, и сама в ответ поцеловала его в подбородок, спускаясь ниже и от накопленной страсти начала прикусывать кожу.

— Тише, тише, Оля, не спеши так. Ты меня с ума сводишь.

От шепота утонула в ощущениях и, когда он подхватил ночную рубаху снизу, и потянул вверх, не сопротивлялась. Его пальцы почти сразу оказались внутри, массируя, а губы остановились на соске. Возбуждение путало мысли, но мне было мало его ласки — хотелось самой касаться языком его кожи. Керин был прекрасен, и от вида его тела у меня в животе сворачивался тугой узел. Я отпустила себя, перестала контролировать и отвечала такими же рваными, напористыми движениями. Он как будто не хотел отдавать мне инициативу, но иногда замирал, позволяя мне целовать его плечи, грудь, живот. Поднялся на колени, я спонтанно провела ладонью по его штанам, а потом, решившись, стянула их вниз. И, возможно, только осознание, что дальше уже никто никого не остановит, заставило меня одеревенеть.

Керин сам перехватил мою руку и заставил обхватить член. Под пальцами пульсировало, я едва не застонала от одного этого ощущения. Я хотела его. И даже если бы прямо сейчас в комнату ворвалась Марушка, то я уже не смогла бы от него оторваться. Но он взял меня за плечи и с силой оттолкнул. Я рухнула спиной на постель, а Керин, раздвинув бедра и разместившись между ними, снова лежал на мне. И очередной поцелуй, заставивший забыть обо всем, чего я хотела до сих пор. Однако вскрикнула прямо ему в рот, когда внутри взорвалось болью. От неожиданности попыталась надавить ему на плечи, чтобы остановился.

— Нет-нет, Ольга, теперь расслабься. Ведь ты уже лишалась девственности.

Он ввел член до конца, замер на секунду, а потом снова начал двигаться — сначала очень медленно, осторожно, и, когда боль утихла и я начала подаваться бедрами на него, ускорил темп. Едва я привыкла и начала ощущать новый прилив возбуждения, он подхватил мою ногу под коленом и поднял, прижимая бедро к боку с силой, при этом ощущения внутри изменились — стали намного ярче. Я застонала в голос.

Керин начал входить в меня с таким напором, что я перестала пытаться попасть в этот бешеный ритм. Он выходил почти полностью, а потом резко врывался, выбивая из меня неконтролируемые стоны. Оргазм был уже близко — я не могла не чувствовать, как все напряжение скапливается и натягивает каждое мое сухожилие, но за секунду до пика Керин остановился, посмотрел мне в глаза, ответил на мой разочарованный всхлип беглой улыбкой, а потом подхватил под спину и резко развернул. Вцепился пальцами в бедра, заставляя немного приподняться, и вошел. Мне хватило нескольких толчков, чтобы кончить. Но он все продолжал вколачиваться в меня, продолжая мой оргазм и подбрасывая его на новый виток. Я даже не заметила, как член внутри напрягся и выплеснулся.

Меня, безвольную и еще толком не пришедшую в себя, загребли в охапку и прижали к голой груди. Я