Ни в экспедицию за страусовыми яйцами, ни в исследование гробниц фараонов, — мистеры не едут. Они едут в Свиягино для переговоров с партизанами.

— Нам нечего опасаться, — успокаивает майор своих спутников.

Однако, наружное спокойствие майора не мешает трем пальцам его правой руки спустить предохранитель револьвера, спрятанного в кармане майора.

В хорошо блиндированном броневике американцы приезжают в Свиягино.

Оттуда, по ветке, верст двадцать, около Белой Церкви назначено место переговоров.

Важно высаживаются американцы. Местным жителям не каждый день приходится любоваться таким зрелищем.

Старый Мартын, железнодорожный будочник, объясняет своей дражайшей половине:

— Американцы хорошие люди, что и говорить…

…Однажды кто-то проездом бросил ему пол банки сгущенного молока.

4. Доллары и цветы

На полянке у опушки леса — место переговоров.

Партизане стараются сохранить серьезность, но это удается трудно. Важность мистеров их смешит.

Штерн, занятый военными операциями в Сучанской долине, не успел сам приехать на переговоры и поручил их начальнику отряда Возному — ближайшему в районе свидания с американцами.

…Нет переводчика. Американцы совсем упустили это из виду. А во всем партизанском штабе только один из городских — самоучка Смирнов — знает немного по-английски.

— Тащи его сюда.

Партизаны бросаются искать Смирнова. А он, пользуясь свободным временем, у ручейка разделся, разлегся на солнышке, и нет ему дела до каких-то американцев.

— А ну их!

— Возный приказал.

Смирнов, что-то ворча, встает и с явным недовольством начинает одеваться.

— Принципы американского народа, — это прежде всего принципы гуманности и миролюбия — говорит майор Ходжерс.

Он напрягается, чтобы вложить в свои слова побольше чувства.

Он напрягается очень, ибо американцу говорить с чувством не так-то легко. Но дипломатия вообще вещь не легкая…

— Насчет миролюбия говорит, — попросту переводит Смирнов.

— Что ж, скажи им, что мы тоже не прочь — отвечает Возный. Пусть только не мешают.

Смирнов что-то говорит по-английски, делая огромнейшие паузы. По-видимому, недостающие в его лексиконе слова он заменяет другими, более или менее схожими.

Мистеры укоризненно качают головами. Затем Ходжерс опять напрягается и произносит:

— Американский народ согласен во всем идти вам на встречу. Мы дадим вам обмундирование, галеты, медикаменты…

— Снабжать нас обещают, — переводит «переводчик».

— Что ж, и это хорошо. Спроси, бесплатно или за деньги.

— …Мы просим только не беспокоить средства сообщения, — продолжает Ходжерс. — Не разрушать дороги, не взрывать поездов…

— Говорит, чтобы мы в сопках сидели и поездов не трогали — объясняет Смирнов.

Партизаны хохочут. Возный:

— Тише там! — К переводчику:

— Скажи им, что мы не будем трогать участка дороги, охраняемого американскими войсками, только при том условии, если на этот участок не будут допущены Калмыков и прочие. Если поездами не будут пользоваться наши враги для передвижения своих войск.

— Американские экспедиционные войска примут все зависящие от них меры… — заявляет Ходжерс.

— Тогда пусть дают галетов! Мы согласны!

Мистеры оживленно переговариваются. Видно, что они в восторге от достигнутых результатов.

Ходжерс выпячивает грудь и начинает произносить, по-видимому, весьма содержательную и прочувствованную речь.

Переводчик, вначале прислушивающийся, скоро машет рукой:

— Одним словом, приветствует нас, — дает он конспект речи майора.

Майор же, сам расчувствовавшийся от своей речи, опускает руку в карман, что-то ищет, пока, наконец, не вытаскивает чистенький новенький доллар.

Переводчик настораживается.

— От имени американского народа примите этот доллар в знак нашей дружеской поддержки и миролюбия.

— Подарочек вам, товарищ Возный, в память, значит.

— Скажи спасибо. Только что же им в обмен дать? Эй, ребята, кто там! Нарви цветов для американцев.

Человек десять партизан бросаются рвать цветы.

Ходжерс, закончивший свою торжественную речь, садится на пень. В эго время один из партизанов кладет ему на колени огромную охапку полевых цветов.

Возный к переводчику:

— Вот. Скажи им, что это от нас. Тоже в память. Непонятно и долго вымучивает переводчик, но видно что все мистеры «растроганы»…

— Я вам сказал, — говорит Ходжерс на обратном пути своим спутникам. — Это самый глупый народ. Я всегда был уверен в их миролюбии.

И с облегчением майор Ходжерс зажимает предохранитель своего кольта.

5. Тайна маски

В комнате Ильицкого в американском штабе Ольга. Разговор вполголоса:

— Майор Ходжерс остался очень доволен переговорами. Буржуи братаются с партизанами.

— Интересно, что из этого получится.

— О! Американцы всегда умеют оценить положение. Они…

Кто-то, легко постучав, открывает дверь.

— Простите, мне к генералу Грэвсу.

— Генерал только что уехал… — Ильицкий не договаривает. Вошедший в упор смотрит на Ольгу. Ольга на него. Потом:

— Андрей!

— Ольга!

— Вот неожиданность!

— Откуда?

Они пожимают друг другу руки. Ольга к Ильицкому:

— Это Дроздов, мой земляк. Будь знаком.

— Что же вы тут к генералу Грэвсу? — с удивлением спрашивает Ильицкий, пожимая протянутую ему руку.

Дроздов наклоняется к обоим и полушепотом:

— Дела ВЧК.

— А! Вот оно что. Как же вы познакомились с генералом Грэвсом?

— Через Таро. Я с ним тяну тут волынку насчет одного документа.

— Документа? — восклицает Ольга.

— Да. Документа, касающегося белых. Одна половина его уже имеется у меня, и я хочу при помощи японцев разыскать другую.

Ольга порывисто хватает его за руку.

— Значит, человек в маске это ты?

— Откуда ты знаешь?

— Один наш парень тебя уже выследил. Вторая половина документа имеется у него.

— Как? В самом деле?

— Да, да.

— Тогда нечего мне тут с Грэвсом возиться. Едем к твоему парню.

Все в восторге: наконец-то тайна документа будет раскрыта.

Глава 19-ая

КОРЕЙСКИЙ ОТРЯД

1. Кимы

— Сколько у вас Кимов, — оборачивается Штерн, передавая приказ начальнику Корейского отряда.

— Много, товарищ Штерн! — Тот улыбается.

— Как у нас Ивановых, — смеется Баев.

— Дрались вы хорошо, товарищ Ким… — Штерн повернулся к нему совсем, — как настоящие партизаны-революционеры… Только… учить вас надо, дела военного совсем не знаете…

— Верно, товарищ Штерн…

— Ну, дело поправимо — я вам инструктора дам. А вот насчет политического просвещения вы уж сами как-нибудь наладьте работу, а с чем не справитесь — вот вам верный помощник… — Штерн на Баева.

— Я уж сговорился с товарищем Харитоновым.

— Ну, и хорошо.

— У нас это дело теперь наладится… — Ким запнулся.

— А