Мы с Квеку отправились к деду и попросили его выступить в качестве нашего почетного представителя, заранее зная, что, как и Брэнсону и Гэбриэлу, нам придется немало потрудиться, чтобы его уговорить. Старик не собирался на это подписываться только из любви к нам. Мы заранее спланировали все ответы на его возможные вопросы, продумали, в чем будет заключаться наша миссия, и приготовили список основных задач.
– Наша цель – разрушить стереотипы, сложившиеся в мире об Африке, – сказал я деду. – Изменить тот образ, который моментально возникает в головах людей, и в конечном итоге способствовать повышению чувства гордости, собственного достоинства и уверенности в себе среди молодых африканцев. Именно с этого нужно начать. И мы не хотим быть как другие некоммерческие организации. Наша цель – создание новых возможностей для молодежи посредством развития образования, предпринимательства, технологий и так далее. Но главное, мы хотим, чтобы они начали гордиться собой и повысили уверенность в себе. Хотим, чтобы они думали: «Я – африканец. Я знаю, что значит быть африканцем, и горжусь этим». Нам нужно работать сообща на благо нашего народа. Ни Азия, ни Европа, ни Америка не станут ничего делать для благополучия Африки.
Он выслушал, кивнул.
– С чего начнете?
– Первые этапы будут практическими, – ответил я. – Образование. Диагностика СПИДа/ВИЧ. Кампании в социальных сетях. Мы воспитаем новое поколение лидеров Африки, займемся активной разработкой программ для старшеклассников и студентов колледжей. Мы будем принимать участие в фестивалях и конференциях. Будем ездить повсюду и общаться со всеми, с кем только сможем. Там, где что-то пошло не так, мы будем вмешиваться и исправлять, а там, где все хорошо, будем поощрять и вдохновлять людей. Дед, ты только представь, насколько все было бы иначе в 60-х, если бы у тебя были соцсети, подкасты – вся мощь людей, увеличенная в двести миллионов раз. Вот что сейчас в наших руках. Сейчас мы можем достичь любой цели.
Ни разу в жизни дед не подталкивал меня к какому-либо решению или занятию. Его реакция – положительная или отрицательная – всегда была сдержанной. Он никогда не приходил в бешеный восторг – так, чтобы сказать, например: «Вот это отлично! А еще можно сделать это и вот это!» Обычно он просто кивал и говорил: «Да, хорошо». Этот раз ничем не отличался от предыдущих. В конце концов он согласился быть нашим почетным представителем.
– Напишите письмо, – сказал он. – Я все внимательно изучу.
Я написал письмо, и мы принялись внимательно его перечитывать и редактировать. Подписав его, дед сказал:
– Нужно спросить Табо Мбеки, что он об этом думает. Он знает молодежь гораздо лучше меня.
Я в этом сомневался, но помнил слова деда о том, что истинные друзья – как зеркало, и знал, что мы с Квеку можем рассчитывать на объективность президента Мбеки.
То, что я задумал, можно назвать «ответственным бунтом». Я намеревался действовать независимо от схемы, продуманной Мадибой, но в то же время ощущал на себе огромную ответственность перед ним и перед именем Мандела. Теперь я больше не шел на поводу импульсов, а продумывал заранее свои действия и высказывания. Пока мы с Квеку закладывали фундамент для нашего фонда, я работал днем в посольстве Японии, а по вечерам искал нужную информацию в интернете, общался с дедом, смотрел вместе с ним спортивные передачи, обсуждал вопросы политики или сельского хозяйства. Если дед хотел куда-нибудь поехать, он поручал мне организацию безопасности. Ему нравилось, когда я приносил ему газеты. Иногда ему нужна была помощь, чтобы дойти из гостиной до обеденного стола. И прочие подобные мелочи.
На территории его резиденции у меня был собственный домик, но я все равно старался проводить выходные вместе с ним и заглядывать как можно чаще на неделе. Здоровье Старика все ухудшалось. НАШИ ОТНОШЕНИЯ, ПРОЙДЯ ПОЛНЫЙ ЦИКЛ, ЗАМКНУЛИСЬ: ТЕПЕРЬ МНОЙ РУКОВОДИЛ ТОТ ЖЕ САМЫЙ ИНСТИНКТ ЗАЩИТЫ И ЗАБОТЫ, ЧТО И ИМ, КОГДА ОН В ДЕТСТВЕ ВЗЯЛ МЕНЯ ПОД СВОЕ КРЫЛО. Я помогал организовывать встречи и прием гостей. Кто-то мог запросто позвонить и сказать: «Слушай, такой-то человек в городе и хотел бы встретиться с твоим дедом». Он всегда был рад зарубежным лидерам и видным государственным деятелям, впрочем, как и большинству знаменитостей. У него были теплые отношения с матушкой Обамой и ее семьей, и, конечно, он всегда был рад видеть своего старого друга Холифилда. Он вообще любил гостей, поэтому, когда тетя Зиндзи спросила, могу ли я уговорить его встретиться с музыкантом Ар Келли, я согласился.
Она и сама рассказывала Старику о филантропической деятельности Келли и о том, сколько он делает для помощи африканцам и афроамериканцам, семьям военных и нуждающимся детям.
– Он талантливый музыкант и очень хороший человек, – говорила она Старику. – Сейчас он в Африке и хотел бы встретиться с тобой и что-нибудь для тебя спеть.
Старик остался равнодушен к этой новости. Не знаю, был ли он в курсе противоречивых слухов вокруг этого человека, но мне не хотелось расстраивать тетю, рассказав ему о них. В конце концов дед велел передать представителям Ар Келли, чтобы организовывали встречу – что я и сделал.
В назначенный день приезжает вся свита, мы такие: «Привет, как дела?» Все хорошо! Идем в гостиную к деду, Келли очень уважительным тоном говорит:
– Для меня большая честь встретиться с вами, сэр. Спасибо, что выкроили для меня время, Мадиба.
И вот тут-то сценарий дает трещину. Старик сидит на своем месте, не говоря ни слова. Кто-то замечает, что скоро Келли даст благотворительный концерт в честь Специальной Олимпиады в Анголе. Ноль реакции – он невозмутим, как Стоунхендж.
Ар Келли тем временем собирается спеть для Мадибы. В гостиной стоит фортепиано на колесиках; пара охранников идут к нему, чтобы выдвинуть на середину комнаты. Дед видит это и кричит:
– Эй, что это вы делаете с моим фортепиано?
– Дедушка, все нормально, – успокаиваю я его, кладя руку на плечо. – Они просто хотят придвинуть его поближе, чтобы тебе лучше было слышно.
– А, ну ладно, – соглашается он.
И вот Келли садится за фортепиано, все замечательно. Но вдруг посреди песни дед берет с края стола газету и с шумом раскрывает перед собой.
«Приехали!» – думаю я
