– Не знаю, как так вышло, но твой сын умудрился потерять школьный пиджак.
Я рассмеялся: учебный год только начался – и когда он успел?
– Чего ты смеешься? – спросила она.
– Так, ничего. Скажи ему: если это повторится – он будет спать на улице.
4
KUHLANGENE ISANGA NENKOHLA
«Иногда чудесное и невозможное встречаются»
Легенда народа коса о дереве, которое нельзя было обхватить, похожа на европейскую сказку о Золушке. Это сходство двух сюжетов совершенно разных культур невольно заставляет меня задуматься: был ли один из них источником вдохновения для другого или же в наших культурах есть нечто общее, что делает такие истории близкими и понятными каждому? Наверное, из-за врожденного чувства справедливости подобные темы находят отклик в обществе.
В сказке коса мать главной героини, прекрасной Батандвы, умирает, и девушка вынуждена прислуживать мачехе и двум злым сводным сестрам. Дерево, в котором поселяется дух матери, растет на берегу реки. Однажды из него вылетает птица и говорит королю: «Ты должен устроить состязание: кто обхватит это прекрасное дерево, того ты осыплешь золотом, а если это будет девушка, она выйдет замуж за твоего сына». Королю эта мысль понравилась, и он устроил турнир, в котором приняли участие все жители королевства, в том числе злая мачеха и сестры Батандвы. Должно быть, они были не очень сообразительными, потому что не узнали ее на турнире. (Договоримся, что она переоделась или что-то вроде того, потому что именно такие детали и отличают сказку от бессмыслицы – вот почему для африканских версий характерно долгое и подробное объяснение всех деталей.) И вот все участники – от самых сильных мужчин до самых проворных женщин – по очереди обхватывают дерево, но оно отклоняется, не позволяя никому, кроме Батандвы, обнять себя – ведь в дереве обитает дух любящей матери этой девушки, живущей в постоянных унижениях.
Мне нравится африканский колорит этой старой сказки. Моя маленькая дочь Неема – очень энергичный ребенок с богатым воображением, и я лучше расскажу ей сказку о девушке, несущейся во главе стада диких быков, чем о принцессе в золотой тыкве. Думаю, роль феи-крестной в африканской версии играет дух матери девушки, поселившийся в дереве, которое является воплощением силы. Разумеется, этот образ больше подходит моей матери и бабушкам. В отличие от сказки о Золушке, в конце которой все «живут долго и счастливо», финал версии коса представляет собой запутанный клубок из магии и убийств, а также (в зависимости от рассказчика) некоторых взрослых подробностей. Но в обеих историях, в конце концов, торжествует справедливость. Злая мачеха и сводные сестры остаются ни с чем. В этом, пожалуй, состоит еще одно различие между двумя культурами: ОТ АФРИКАНСКИХ ДЕТЕЙ НЕ СКРЫВАЛИ СТРАШНОЙ ПРАВДЫ, О ЖИЗНИ И СМЕРТИ НАМ РАССКАЗЫВАЛИ КАК ЕСТЬ, БЕЗ УТАЙКИ. По-другому и быть не могло, учитывая место и время, в которые мы росли.
Когда мои друзья увидели, как я уезжаю из трущоб Соуэто на черном «БМВ», они, должно быть, решили, что я сам попал в сказку о Золушке. Вне всякого сомнения, жилось мне теперь намного лучше, а в их представлении я и вовсе как сыр в масле катался. Наверное, так весь остальной мир представлял себе конец апартеида. В Европе и обеих Америках его категорически осуждали. Деятели культуры и музыканты всеми силами пытались пробудить сознание общественности, и весь мир праздновал победу, когда Мадиба стал президентом ЮАР. Думаю, для многих это была сказка со счастливым концом, но в действительности мы до сих пор испытываем огромные экономические трудности, такие, например, как передел земли.
Это явление отлично показано в американском фильме «Непокорённый», о Кубке мира 1995 года, который получила Южная Африка. Мне тогда было двенадцать. В фильме об этом рассказывается так. Большинство чернокожих людей считали, что правительство должно упразднить все организации и прочие элементы, оставшиеся от эры апартеида, но Мадибе хватило мудрости, чтобы понять, что, пойдя на компромисс, будет легче договориться с белым меньшинством. Одним из таких компромиссов стал национальный гимн «Die Stem van Suid-Afrika» («Зов Южной Африки») – торжественный марш, прославляющий колонизацию Южной Африки. Другой компромисс – «Спрингбокс», сборная ЮАР по регби, в которой за всю ее столетнюю историю был лишь один цветной игрок. В фильме «Спрингбокс» выигрывают кубок, черным остается только смириться, а белые выходят просто отличными ребятами. Во время решающего матча по регби черные и белые телохранители Манделы становятся друзьями, белая леди и ее чернокожий домработник обнимаются на трибунах, а дружелюбные белые таксисты сажают на плечи чернокожего мальчика в знак новообретенной гармонии между расами. И все живут долго и счастливо – так что зрителям сразу понятно, что это сказка. В реальности все было совсем не так.
На языке коса слово «ненависть» – inzondo, но есть и другое слово – ngcikivo, заключающее в себе дополнительную коннотацию. Наиболее точным его значением будет «презрение» – глубоко укоренившийся отказ признавать право другого человека называть себя человеком, самовнушение, что те, другие, не имеют равных прав. Расизм такого масштаба – на юридическом, организационном, культурном или личном уровне – не искоренишь ни за один матч по регби, ни за сезон, ни за целое поколение. Не думаю, что от него вообще можно избавиться окончательно. Может быть, самое большее, на что мы можем рассчитывать, – добиться того, чтобы это явление признали неприемлемым на общественном и экономическом уровне. Но в одном я совершенно уверен: нужно попытаться. Нельзя закрывать глаза на расизм, даже когда он живет в нас самих.
Ответом Мадибы на презрение стало сострадание. Неустанное сострадание. Это сострадание проехалось по их ненависти, как броневик «Хиппо». Не раз он повторял: «Наша стратегия – ненасилие», имея в виду философию Ганди – отказ от сотрудничества при мирном, но непреклонном сопротивлении. Он не был святым, который всех любил и не обидел бы и мухи. Но он был здравомыслящим лидером, который понимал: нужно изо всех сил бороться за правое дело до тех пор, пока добро не одержит победу над злом. Процесс преодоления расизма через любовь и взаимоуважение в ЮАР еще не завершен, как и в США, Европе и во всем мире. Мировому сообществу предстоит проделать на этом поприще долгий путь.
Я иногда слышу об очередной вспышке расизма – когда белый человек делает что-то плохое чернокожему в ЮАР или когда полицейские в США унижают афроамериканцев – и мне становится горько. Люди, разумеется, возмущаются, но представьте, каково было десять лет назад: соцсетей не существовало, и подобные происшествия замалчивались
