Но уж если он срывался на меня, то вселял настоящий ужас. Его зычный бас рокотал надо мной, как раскаты грома. Это было хуже, чем если бы он просто злился на меня, тогда он был разочарован. Бывало, развалившись безмятежно у телевизора в гостиной, я вдруг слышал сверху его рык:
– Ндаба! Приберись у себя в комнате.
Это означало, что нужно немедленно подняться и убрать, одновременно выслушав проповедь о личной ответственности. Он заставлял меня содержать комнату в чистоте и порядке, так же как он содержал свою: сам застилал постель и все такое, несмотря на то что прислуга была бы счастлива сделать это за него. Со мной он держался строго, и это было причиной некоторого напряжения между нами в течение нескольких лет.
Об одном случае я буду помнить всю жизнь и обязательно как-нибудь расскажу своим детям. Началось все с того, что я потерял школьный пиджак и мне нужны были деньги на новый. Я мог спокойно попросить его о чем угодно – о компьютерных играх, книгах, новом плеере. Он соглашался или говорил: «Нет, по-моему, тебе хватает игр». В общем, я не боялся просить, дело было в другом: мне нужно было заменить вещь, которую я потерял по собственной небрежности. Поэтому сначала я пошел к своей кузине Рошелль.
– Рошелль, ты не могла бы одолжить мне сорок рэндов?
В ответ она только закатила глаза:
– Пф-ф-ф! Нетушки. Если что-то нужно, попроси у дедушки.
– Не могу.
– Почему?
– Потому что… Ладно, забей.
Потом я пошел на кухню.
– Матушка Ксоли, ты не могла бы купить мне новый школьный пиджак?
– Зачем?
– Ну, чтобы…
– Ты вырос из старого? – Она оглядела меня с ног до головы. – Непохоже, чтобы ты сильно вырос со вчерашнего дня.
Я принялся перебирать в голове версии. Порвал, перелезая через забор? Украли, пока я играл в футбол? Съела собака? Но я знал, что она вмиг меня раскусит.
– Я его потерял, – ответил я наконец.
– Ага. Так иди и скажи ему.
Я вернулся в холл и подошел к двери кабинета Мадибы – он сидел в кресле и читал.
– Дедушка?
– Ндаба. – Он улыбнулся и жестом подозвал меня к себе. – Как дела? Как учеба?
– Нормально. Только… Деда, я потерял свой пиджак, и мне нужен новый.
– Ох, Ндаба…
– Прости, дедушка.
После очередной строгой отповеди о личной ответственности, в которой он говорил о том, как много людей на свете не имеют ничего и им не к кому обратиться даже за самым необходимым, дед наконец сказал:
– Я велю Рошелль поехать с тобой завтра и купить новый. Надеюсь, впредь ты будешь аккуратнее.
– Обещаю. Прости, дедушка, – ответил я, понурив голову от стыда.
– Ничего страшного, иди спать.
Я отправился к себе, думая о том, что все прошло не самым худшим образом – как говорится, без дыма и кровопролития, все остались живы. Но спустя несколько недель я снова потерял пиджак. Отправляясь к нему, я трясся с ног до головы, пытаясь на всякий случай судорожно придумать «План Б». Убежать из дома? Сменить школу? Найти кого-нибудь, на кого можно было бы свалить вину? Принять самый несчастный вид, чтобы вызвать у него жалость?
– Дедушка?
– Ндаба… – должно быть, он с первого взгляда понял, что сердце у меня вот-вот выскочит из груди.
– Прости, – сказал я убитым голосом. – Я опять потерял пиджак.
Вызвать жалость не получилось: он пришел в ярость. Разговор о личной ответственности перешел на другой уровень, и на этот раз он не собирался отправлять меня с Рошелль, чтобы купить еще один пиджак.
– Вижу, ты не придал значения моим словам, когда я велел тебе быть аккуратнее. Вот как ты ценишь свой дом и свои вещи – одежду, игры, комнату. Настолько, что мне каждый день приходится повторять: «Ндаба, уберись в комнате! Ндаба, собери одежду!» Знаешь, что? Сегодня будешь спать на улице.
Я стоял, ошарашенный сказанным.
– Живо! – пророкотал он. – Сегодня ночью тебе нет места в этом доме.
Что мне оставалось делать? Я медленно прошел через холл на улицу. Уже собирались сумерки, становилось темно, скоро совсем стемнеет. Двор был обнесен высоким забором. Я решил, что, если какие-нибудь злоумышленники попытаются перелезть через него, охрана их остановит. Теоретически. Я нашел удобное место под раскидистым деревом, надеясь, что в траве и пруду не водятся змеи. Стемнело, и дневная жара спала. Я сидел под деревом и дрожал, обхватив руками колени. Меня колотило так сильно, что я уже готов был выпрыгнуть из кожи, как вдруг услышал, как с порога кухни меня зовет матушка Ксоли.
– Ндаба?
Испытывая смесь испуга и облегчения, я побежал к ней навстречу. Наверное, она пришла позвать меня на ужин? Но нет.
– Мадиба велел передать тебе вот это. – Она протянула мне одеяло.
Я хотел было поблагодарить ее, но слова застряли в горле. ДЕД НЕ ШУТИЛ – ОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НАМЕРЕН БЫЛ ОСТАВИТЬ МЕНЯ НА ВСЮ НОЧЬ НА УЛИЦЕ, БЕЗ ЕДЫ, ВО ДВОРЕ, ГДЕ МОГУТ ВОДИТЬСЯ ЗМЕИ, а через забор того и гляди проберутся воры и убийцы. Матушка Ксоли вернулась в дом, и я сглотнул комок в горле. Глаза жгло, но слезами горю не поможешь. Да я и не привык плакать, даже в детстве. Если только от каких-то внешних причин – как тогда, когда мы с друзьями попали под обстрел слезоточивым газом. Но теперь было во сто крат хуже: я был один, а дед ужасно зол на меня, и рано или поздно мне снова предстоял разговор с ним. Ну и пусть. Что бы ни случилось, я не стану плакать. Народ коса привык терпеть. Мы говорим об этом, даже когда приветствуем друг друга:
– Привет, как дела? – спрашивают.
– Ndi nya mezela, – в ответ. Что означает «Держусь».
Я устроился поудобнее на земле, завернувшись в одеяло. В ветвях деревьев щебетали птицы, шелестел ветер. Спустя некоторое время я увидел в окне кухни матушку Глорию – она мыла посуду и вешала на крючки горшки и кастрюли. Ужин закончился. В животе урчало от голода. Сейчас я обрадовался бы даже тарелке риса с кетчупом из моей прежней жизни. В живой изгороди стрекотали жуки. Где-то далеко лаяла собака, просясь в дом. Я уже засыпал, как вдруг услышал рядом тяжелые шаги и резко проснулся. Вскочив, я увидел, как по газону мне навстречу идет Старик.
– Ндаба?
– Да, дедушка.
– Если ты еще раз потеряешь пиджак, будешь спать на улице в следующий раз по-настоящему. Понял?
– Да, дедушка.
– Идем в дом.
Он повернулся и направился в сторону дома, а я засеменил рядом, пытаясь поспеть за его широкими шагами.
– Мой отец любил и уважал всех своих детей, но не давал нам слабины и всегда держал дисциплину.
Он открыл дверь кухни и подтолкнул меня внутрь.
– Ешь – и спать.
Никогда еще я
