– Что? – выдохнула Мара.
– Его книга. Во втором издании ни слова на эту тему. Я искала в Интернете – ничего. После той статьи он словно закрыл для себя этот вопрос. Но почему? Я имею в виду, он же увлеченный человек. Если бы он помогал Лене сам, то гордился бы удачным экспериментом. Что-то пошло не так, и он разочаровался?
– Тут как раз все просто, – махнула рукой Мара. – Смерть Иниры. Улла сказала, он был в страшной депрессии. Наверное, забросил все. Может, они вместе вели это исследование, а после ее самоубийства он не смог продолжать. Тема ведь так себе. Ну согласитесь. Эксперименты над зародышами… Франкенштейн какой-то.
– А может, Инира и помогла твоей маме? – предположил Нанду.
– Не тупи, – Мара фыркнула. – Она же умерла в девяносто девятом.
– Надо будет подойти к миссис Крианян, – решила исландка. – Вдруг она помнит, у кого был доступ в лабораторию в те годы.
– Точно! – с азартом кивнул Нанду. – Заодно посмотрим, что у нее есть про драконов.
– Ты что, правда веришь в эту чушь? – У Брин было такое выражение лица, будто кто-то царапал ногтем по стеклу. – Это же антинаучно!
– Вукович номер два, – обиделся Нанду. – Просто ты не видела старуху Томбоин. И дракон у нее на ковре. Она жуткая. И крышу у нее сто лет назад сдуло. Прямо как у тех перевертышей-драконов.
– Еще скажи, что это был полтергейст, – съязвила Брин. – Всему есть логическое объяснение. Мини-огнемет, например, еще какой-то прибор…
– Мини-огнемет! Конечно, кто-то специально станет мастерить мини-огнемет, чтобы убить человека, когда есть миллион других способов: яд, газ, пистолет, веревка, – Нанду загибал пальцы.
– Стоп, – прервала их спор Мара. – С этим тоже разберемся. Но я хочу сначала поговорить с самим Эдлундом. Мы ведь обещали ему – никаких тайн.
– И что, если он откажется отвечать на наши вопросы, ты просто послушно обо всем забудешь? – ехидно спросила Брин.
– Не откажется. А если даже и так, мы будем знать, что попытались.
– Вот именно, – согласился Нанду. – Сначала попробуем легально, потом – сами. Не забывайте, у нас еще есть электронная почта Лены.
Мара прикрыла глаза, мысленно уговаривая пульсирующую лодыжку хоть ненадолго утихнуть. Какой-то дурной сон… Она что, мутант из пробирки? Эксперименты над детьми, пусть и всего из нескольких клеток? А ведь еще пару дней назад она как дура верила в большую любовь… В голове разливался звон сотни чугунных колоколов. Сейчас бы растянуться на кровати и приложить к ноге лед… Хоть на секунду перестать думать… Ида и Рашми уехали на каникулы, и можно будет полежать внизу, не мучиться, залезая на верхний ярус. Еще бы кто-нибудь принес ей ужин прямо в спальню… Но в сознание настойчиво пробивался голос Вукович:
– Тебе придется пожить в моей комнате, пока мы не найдем похитителя.
– Отлично, – буркнула Мара.
За-ме-ча-тель-но. Отбой – в девять, никакого печенья в кровати, еще и доклад заставит делать…
И точно: хорватка разогнала всех по домикам сразу после ужина и чуть не довела до слез Брин, которая изо всех сил рвалась к Эдлунду. Мара смирилась, что в Швеции не принято отмечать Новый год по-настоящему. Ни елки в холле, ни гирлянд, ни снежинок на окнах, как будто завтра – самый обычный день. И оливье от синьоры Коломбо вряд ли дождешься. Но неужели нельзя было дать ей хотя бы в честь праздника побыть с друзьями?
Мара улеглась на раскладушку в комнате Вукович, мрачно отвернулась к стене, предчувствуя завтрашнюю встречу с профессором. Наверняка, как только он поймет, что она – из пробирки, да к тому же еще из его жутковатой коллекции эмбрионов, примется изучать ее под микроскопом и демонстрировать миру как трофей. Еще бы, ему удалось нарушить мировой порядок: заставить зимнего перевертыша появиться на свет летом. И всем будет наплевать, что чувствует она, Мара. И Смеартон с деланым сочувствием разведет руками, мол, разве можно требовать успехов у жертвы научного эксперимента?
Эдлунд ждал их утром в своем кабинете. Вукович и всю четверку, включая Джо, – конечно, накануне вечером друзья успели его просветить, пока Мара маялась под надзором опекунши.
– Мне только что звонили из Совета, – первым делом сообщил директор, устраиваясь в кресле. – Они отправили человека к Наране Томбоин. Ее проверили, вкололи ХГС, чтобы остановить трансформации. Это действительно она, никто другой ее обликом не прикрывался. Они считают, что в ее состоянии провернуть похищение было невозможно.
– Ее заберут в Центр поддержки нетрудоспособных? – поинтересовалась Вукович.
– Пока не знаю. Ее поставили на учет, дальнейшую судьбу будет рассматривать Совет. Так или иначе, она не останется без помощи. А что рассказала Улла?
Хорватка пересказала вчерашнюю беседу, и, по мере того как версия искусственного оплодотворения становилась очевиднее, профессор заметно оживлялся. Мара не ошиблась на его счет.
– У вас ведь было криохранилище с эмбрионами? – не утерпела Брин. – Я читала вашу статью и первое издание книги… И наверняка… Просто я не знаю, как еще объяснить, что Мара – перевертыш.
– Невероятно! – выдохнул Эдлунд. – Я и подумать не мог… Ведь это доказывает, что время зачатия важнее, чем время рождения! Это перевернет всю науку! Всю нашу историю! Получается, мы дети равноденствия, а не солнцестояния? Я должен продолжить эти опыты… Теперь, когда мы знаем о результате, Совет выделит денег на новый этап эксперимента, и если я найду суррогатную мать…. Даже несколько…
– Постойте, но если вы наймете суррогатных матерей, то куда потом денутся дети? – насторожилась Мара. – Вы что, собрались растить их в лаборатории? Или сдать в детский дом, как меня?!
Эдлунд побледнел.
– Так далеко я не заходил, – ответил он. – Для этого эксперимент должен был пройти успешно…
– То есть вы всего-навсего рассчитывали, что они погибнут еще до рождения?! – Мара еле сдерживала гнев. – Кем вообще надо быть, чтобы так…
– Держи себя в руках, – тихо, но твердо произнесла Вукович.
– Я и подумать не могла… – шептала Брин себе под нос.
– Значит, это правда? – Хорватка пристально посмотрела на Эдлунда. – У тебя было хранилище? И что, Совет разрешил проводить эксперименты с эмбрионами?
Эдлунд вскочил, метнулся в одну сторону, потом обратно и замер.
– По правде говоря… Они и выделили средства на эксперимент. В те годы это было целое состояние. Разумеется, все было под большим секретом. Но на некоторое время я заморозил исследование по ряду причин…
– Инира? – понимающе спросила Вукович.
– Да, – профессор вздохнул. – С Инирой случилось несчастье, потом отец… В две тысячи втором году я хотел вернуться к исследованиям, но оборудование вышло из строя. Я все потерял. Криокамеры удалось починить, и я отдал их Мартину. Все равно я занял пост директора, и у меня не было ни времени, ни ресурсов для исследования.
– Вам не кажется, что они вовремя вышли из строя? – спросил Джо, и все повернулись к нему.
– Теперь кажется… Тогда я не стал проверять под микроскопом каждую пробирку. Отключилось питание,
