Яду мне подсыпать или соглядатайствовать? Или, может, он думает, что я, словно несмышлёный отрок, поскачу в Киев, а он в это время захватит мой удел?

Зозуля стоял молча, а князь Станислав только начинал расходиться.

– Ну и хитёр братик! Но меня голыми руками не возьмёшь!

– Княже, – вмешался уже седой боярин, стоящий рядом с Станиславом. Он приходился ему каким-то родичем по матери, но каким точно, даже сам он сказать не смог бы, а большинство других бояр и вовсе считали его проходимцем. – Ярослав хочет обвести тебя, словно щенка неразумного. Хочет, чтобы ты выступил с ратью на Киевского князя, отца твоего, и тем самым нанёс бы ему обиду.

– В самую точку! Ну чего скажешь, а, глазастик?

Зозуля закусил губу и решил молчать. Если человек не желает поверить, то он и не поверит.

– Княже, – продолжил седой боярин, – коли даже сядет в Киеве Святополк, то разве не в своём он праве? Даже если он убил князя Бориса и его приспешника князя Позвизда, то разве не в своём праве он был? Он защищал своё право на власть, так как он старший и по закону это всё его.

– Верно. Ну чего молчишь, словно воды в рот набрал? Говори. Оправдывайся! – сказал князь Станислав, поднося к губам кубок с хмельным мёдом.

Станислав мёд хмельной сильно любил и хоть и редко позволял себе упиваться им до беспамятства, но пил его каждодневно, считая лекарственным зельем.

– А чего мне говорить – я всё сказал. Святополк хочет стать единовластным правителем Руси и свести в могилу всех своих родичей.

Станислав сделал большой глоток и после, рассмеявшись, махнул рукой.

– Дайте этому дураку переночевать и отдохнуть с дороги, а после проводите его. Пусть куда хочет, туда и едет.

Князь Станислав был сильно удивлён, когда на следующий день ему сообщили, что к Смоленску подъехал князь Глеб и просит разрешения войти. Князь сам выехал навстречу брату, приказав Зозуле, который ещё не успел покинуть город, ехать с ним.

Братья встретились возле самых стен. Глеб не был сильно удивлён тому, что князь Станислав не спешит заключить его в объятия. Зная склочный характер брата, князь Глеб хотел лишь получить от него на время ладью и поскорей продолжить путь. Было бы весьма неплохо, подумал князь Глеб, если бы Станислав поехал бы вместе с ним к отцу.

– Брат! Ко мне прискакал гонец от нашего от…

– Единокровный брат, – перебил Станислав Глеба, – братьев у меня и без тебя хватает, делиться есть с кем. Чего тебе надобно? Я ведаю, что отец наш помер, но не могу сказать, что скорблю. Вон, этот человек мне уже всё рассказал, – произнёс князь Станислав, показывая на Зозулю.

– Если наш отец умер, то мне надо ехать к его телу. Дай мне ладью! Когда я ехал, то упал с коня и повредил ногу, а теперь еле сижу в седле.

Станислав с улыбкой посмотрел на князя Глеба. Думает небось, как бы чего ещё к своему уделу оторвать. Дружина ведь у его единоутробного брата Бориса, а тот, видно, и сядет в Киеве. Вон, его уже о болезни, видимо, осведомили, не то что меня. Не любы мы с братьями отцу, подумал Станислав, эти вон дети болгарыни любы.

– Князь, Богом прошу тебя, не езжай в Киев, – неожиданно произнёс Зозуля, – Предслава послала меня к Ярославу предупредить, что Святополк, словно лютый зверь, умертвил князя Бориса и теперь умертвит и тебя, и всех других своих братьев. Ярослав же послал меня нести весть по всем другим князьям.

Сердце Глеба слово сжали в тисках. Не может такого быть, чтобы умер и мой отец, князь Владимир, и любимый брат, князь Борис! Но если слова эти правдивы, то разве стоит бежать? Куда я убегу – в свой удел? Киевской дружине взять Муром труда не составит. Даже если и впрямь Святополк совершил все эти беззакония и пролил кровь брата, то едва ли я спасусь в Муроме, а бежать с Руси в чужие страны и кончить жизнь бродягой я не желаю.

– Князь Станислав, продай мне ладью! Я всё равно продолжу свой путь. Жив мой отец или уже умер, я всё равно хочу приехать в Киев.

– Хорошо, – кивнул Станислав, – коли есть, чем заплатить, ладью я тебе дам, но в город тебя не пущу. Мне ваши дела безразличны, и путаться в них я не намерен.

– Княже, – не останавливался Зозуля, – езжай к Ярославу. Если ты со своей дружиной и другие князья со своими выйдете против Святополка, окаянного братоубийцы, то одержите над ним победу!

– Ага, – с ухмылкой произнёс Станислав, – Ярославу супротив отца не с кем идти. Ну не смог Смоленского князя подбить, так хоть Муромского подобью. Думай, Глеб. Ярослав сам по себе быть хочет. Мне тут ваши свары ни к чему. Торговле только вред. Жив небось наш батюшка, только страшится, что Ярослав призвал варягов и в Киев идти хочет, вот и выдумал про болезнь, чтобы вы к нему все съехались и тем самым показали, что вы все с ним. Ха! Мне всё это ни к чему. Я что положено в Киев отсылаю, но в сварах я не участник.

– Благодарю тебя, брат, что согласился продать мне ладью. Я заплачу тебе за неё серебром, как и уговорились.

– Единокровный брат, – поправил Станислав Глеба, – коли цена устроит, то забирай её.

– В цене, думаю, сойдёмся, – ответил Глеб, ещё точно не зная, правильно ли он поступает.

Холодный ветер пронизывал до костей и Горясерда, и нескольких его спутников. Святополк прислал к нему четыре сотни воинов, которые схоронились в близлежащем леске, а сам Горясерд с тремя воинами вглядывался вдаль, надеясь всё-таки увидеть там ладью. Впрочем, он особо в это не верил, так как полагал, что князь Глеб, побывав в Смоленске, едва ли продолжит путь к Киеву.

– Горясерд, – обратился к боярину один из его спутников, – смотри, вон вдали никак ладья!

– И точно! Значит, плывёт наш князь! А