– Святополк, бежим к моему отцу, князю Болеславу, увидишь, он поможет мне и тебе!

– Нет, В ладя. Смерть, видно, уже стучится, но я рад, что умру в поле, а не в темнице. Ты беги к своему отцу и после всегда молись за меня!

– Коли ты будешь искать смерть в бою, то я буду её ждать здесь в палатах князя, так как негоже мне бежать.

На крыльцо вышел епископ Анастас и, подойдя к князю и княгине, сказал:

– Святополк, самое время тебе смириться и принять волю твоего отца. Борис должен стать князем, а ты должен просить у него Туров, которым ты и владел во времена своего отца. Может, Борис помилует тебя и простит похищение стола его отца.

Святополк, прищурившись, посмотрел на епископа Анастаса и стиснул зубы. Хочет, чтобы я склонился перед Борисом, который младше меня и по роду, и по возрасту. Хитрый грек, предавший в прошлом своё отечество, неплохо прижился в новом, подумал Святополк. При любом князе он будет сыт и в достатке.

– Нет! Коли он князь, то пусть пройдёт дорогой своего отца Владимира, а я дорогой своего отца Ярополка. Когда моё бездыханное тело упадёт, тогда пусть он заберёт меч своего отца из моих рук!

Анастас, сделав скорбное лицо, поклонился князю, как бы выражая печаль по поводу возможной смерти одного из братьев.

– Вы оба мне дороги и дороги христиане, которые отдадут жизни в этой битве! Святополк, беги, так как, желая противостоять воле князя Владимира, которого ты и отцом считать не желаешь, ты совершаешь грех!

– Нет, Анастас, я не убегу. Пусть лучше я приму смерть.

Сказав это, Святополк оставил грека на крыльце, а сам поспешно вошёл внутрь. На улице начинался сильный дождь, да настолько сильный, что даже в трёх метрах от себя было сложно понять, кто идёт.

Внутри уже собрались ближники князя: Позвизд, Путша и несколько бояр. Все смотрели на Святополка, многие с плохо скрываемым страхом и лишь Позвизд и Путша с несгибаемой волей. Эти двое готовились к длительной борьбе.

– Святополк, – начал князь Позвизд, – закроем ворота и сядем в осаду, а сами пошлём весть к другим князьям и к твоему тестю. Может быть, кто-то отзовётся и приведёт помощь. Многим не по душе, чтобы править сел младший брат вперёд старших.

– Нет. Позвизд, хоть и правильно ты всё говоришь, но не сделаю я так. Я один, без вас, поеду к дружине и приму смерть. Сохраните свои жизни. Ты, Позвизд, самый лучший витязь в землях славян. Настанет день, и твоя звезда воссияет. Ты сделаешь то, что не совершил наш дед Святослав. Ты возьмёшь Царьград подобно Олегу и станешь князем князей!

– Святополк, – сказал Путша, – давай запрёмся в Киеве и соберём горожан на вече. Они, помня твою щедрость, возьмут в руки оружие, и ты поведешь нас на смертный бой!

– Нет, Путша, люди недолго помнят добро, так что я не буду созывать вече. Я умру с оружием в руках, и когда меня будут вспоминать потомки, то они не смогут сказать, что я был труслив!

– Я пойду с тобой, князь! Ты не можешь меня не взять с собой. Коли я не смог отомстить, то хотя бы умру с честью!

Святополк кивнул и подошёл к остальным. Князь медленно обвёл всех взглядом, а после рассмеялся.

– Да не дрожите вы так! Как умру, так отречётесь от меня и скажете, что стояли рядом под принуждением и из страха.

Дождь был недолгим, но очень сильным. Когда князь Святополк сел на своего коня и вместе с Путшей поехал к воротам, то он уже прекратился.

В одном месте образовалась большая лужа, и князь остановился возле неё, давая коню напиться. То же самое сделал и Путша.

– Страшно, княже?

– Страшно, Путша. А ты зачем со мной поехал? Видишь, я не смогу помочь тебе отомстить.

– Кто знает, княже. Ветер может всегда измениться. Может, мне тебя удастся отговорить. Жизнь – она ведь прекрасная штука, и она одна. Вот подумай, может, всё же сядем в осаду? В дружине в любом случае не все должны за Бориса стоять. Многие чтут старые обычаи, а согласно им «да не станет младший вперёд старшего и не возьмёт чашу брата своего, покуда тот из неё сам не напьётся». Может быть, посидим в осаде день-два? Со стен я поговорю с воинами Бориса. Глядишь, они на нашу сторону и встанут.

– Нет, Путша, нет. Я свой выбор сделал и сегодня сложу голову. Не хочу дважды и трижды умирать.

– Это точно, – сказал боярин Путша, когда его конь, напившись, поднял голову от лужи, – может, и вправду лучше умереть однажды.

Князь и Путша ехали по киевским улицам, и каждый вспоминал, как здесь же почти тридцать лет назад людей вели креститься. Кто-то шёл сам, кого-то тащили родичи, а кто-то, взяв в руки оружие, готовился умереть в старой вере. Всякие случаи были. Святополк вспомнил, как он, тогда ещё совсем маленький, вместе с другими своими братьями тоже стоял у Днепра.

Он вспомнил, как его мать радостно сорвала с него обереги и бросила их под ноги. В прошлом она была монахиней, но дед Святополка Святослав подарил её своему сыну Ярополку.

Вспомнил Святополк и то, как опускали в воду совсем младенцев Бориса и Глеба. Одному было два года, а другому год. Оба они кричали. Позвизда он тогда не помнил и не знал о его существовании. У князя Владимира было множество наложниц, и многие из них рожали сыновей. Их крестили вместе с простым народом.

В тот день рядом стоял Ярослав. Они были с ним одного возраста и частенько дрались. Это было ещё до того, как он сломал себе HOiy. Отчаянный парень этот Ярослав. Как бы я хотел, подумал Святополк, вот сейчас, когда жить осталось всего несколько минут, обнять его!

Ярослав тоже бросил вызов князю Владимиру и перестал платить положенный ему урок. И сделал он это после того,