— Я уже видела людей, — проворчала женщина. — Тысячи их за сегодня.

— Это кузнец. Говорят, его изделия — лучшие из тех, что способен изготовить человек. И даже некоторые дворфы.

Тарламера фыркнула.

— Не дам за них, сколько попросит. Как можно создать хорошую кузницу без туннелей, которые обеспечивают подобающее проветривание?

Эбенайзер указал на голубой купол небес.

— Тут полно ветра.

— Да.

Она нахмурилась и сдернула с себя рваную одежду.

— И в этих тряпках я ощущаю каждый его вздох. Вернись я в клановые владения, достала бы себе новые льняные юбки и кожаный фартук!

В голосе её звучали мрачные задумчивые нотки. И хотя во взгляде сестры читалось упорство, Эбенайзер мог прочесть в нем также и боль. Юбка и фартук были частью свадебного наряда дворфы. Иди все по плану, она была бы сейчас счастлива с новым мужем. Но Фродвиннер был мертв, как и четверо их братьев, сестра, мать и их па. Они не говорили об убитых родственниках прежде. Ни разу с того дня, как Эбенайзер вытащил её с корабля рабовладельцев.

— Фродвиннер дрался храбро, — сказала Тарламера. На лице её промелькнула бешеная улыбка, словно она пыталась убедить себя в том, что этого достаточно. — Я видела его прежде, чем меня схватили. Скольких он забрал с собой?

— Пятнадцать, — быстро ответил Эбенайзер, избегая колебаний.

— Славно, — сказала она. — Это славно.

Некоторое время они молчали.

— Я построил для них пирамиду, — тихо сказал он. — Только одну для всех.

— Как и полагается в бою, — согласилась она. — Ты всех досчитался?

— Нет, — мрачно ответил Эбенайзер. — Не видел старого Хашала, но я уверен, что они добрались до него раньше всех. Нашел его долото в гнезде осквипов.

— Добрались до него, — кивнула Тарламера. — Известно, как он заботился о своих инструментах. Па всегда говорил, что Хошал может дотянуться до своих инструментов быстрее, чем схватить свой… — сестра замолчала, с изумлением открыв рот.

Эбенайзер проследил за её взглядом, устремленным в боковой переулок, и его собственные глаза удивленно распахнулись.

— Не каждый день видишь такое, — признал он.

Огромная, бесплотная рука, каждый палец которой своими размерами превосходил дворфа, бесцельно плыла по переулку. В центре ладони находился огромный рот, который распевал какую-то глупую песенку из тех, что исполняют в тавернах.

Эбенайзер покачал головой.

— Чего ей надо? — прошипел один из дворфов позади.

— Песенку получше? — огрызнулся Эбенайзер. — Вы думаете, я знаю все, что нужно знать об этом городе? Пошевеливайтесь, давайте!

Группа зашагала с поразительной живостью, что заставляло некоторых участников шествия сопеть, словно чайники.

— Надо вернуться во владения клана, — простонала Тарламера.

Эбенайзер покачал головою и указал на дорогу. Улицы становились все более узкими, а высокие, обитые древесиной здания располагались так близко друг к другу, что жители верхних этажей, высунувшись из окна, могли бы поцеловать соседей, разумеется, при наличии хороших отношений. Дворфы входили на улицу Кузнецов, где небо заволакивал дым дюжины кузниц. Многие дома — по крайней мере, их фундамент, хотя кое-где и до самого второго этажа — были обложены камнями, которые сдерживали огонь. Если твой рост невелик — вполне сойдет за стены пещеры.

— Какой-то уют, не так ли? — с надеждой спросил он.

Тарламера снова фыркнула. Стоило им свернуть за угол и выйти на улицу Брайана, навстречу им шагнул совершенно лысый человек. Он подошел к Эбенайзеру и протянул ему руку.

— Вы, должно быть, клан Каменной Шахты, — сказал он. — Я — Брайан. Ждал вас.

Эбенайзер крепко сжал руку размером с окорок. Ответное пожатие было столь же сильно. Глаза собеседников встретились.

— Он — хороший кузнец, — сказал Эбенайзер Тарламере.

Его сестра устроила собственную проверку. Её взгляд скользил от лысины человека, до черной, с проседью, бороды, измерял ширину плеч и силу почерневших от сажи рук, на которых бугрились мускулы.

— Перспективный парень, — призналась она, а потом вздохнула. — Ну, ладно, мальчик, давай глянем твою кузницу.

* * * * *

По дороге в Глубоководье, Бронвин удалось расшифровать часть кода в журнале, найденном на борту корабля работорговцев. По крайней мере, этого было достаточно, чтобы убедить её в принадлежности Груниона Жентариму. Неудивительно, учитывая разрушение жентами Тернового Оплота и пленение дворфов.

Но как же Кара? Носимое ли ей кольцо вызывало гнев Жентарима, заставляя тех похищать детей, увозя их из дому? Отец Кары, кем бы он ни был, и где бы он ни был, мог быть в опасности.

Эта мысль подталкивала Бронвин, когда та кралась через район Гавани. Незнакомец был её родственником. Возможно, у него были ответы на вопросы, до которых Хронульф просто не дожил. Женщина высоко оценивала шансы подобной возможности.

Бронвин поспешила к Спящей Змее — грубой и шумной таверне, где разномастная толпа воров собиралась, чтобы торговать историями, убийствами и краденным добром.

Связной Жентарима, услугами которого она пользовалась несколько раз, также посещал таверну.

Когда Бронвин распахнула дверь, чтобы влететь в переполненную комнату, на улицу вырвался взрыв грубого смеха. Женщину обдало запахом прокисшего эля и потных, грязных тел. Большинство посетителей, заходивших сюда, чтобы выпить, не трудились вымыться после тяжелого рабочего дня. Бронвин заметила, что осведомитель — ищейка и убийца — лежал за столом, возле очага. В ответ на её пинок, мужчина поднял глаза.

— Ну, — спросил он пьяным голосом, — что теперь ищешь?

Женщина наклонилась, чтобы избавить себя от надобности кричать.

— Человека, недавно потерявшего ребенка.

Он откинулся назад и задумчиво уставился на неё.

— Я не очень-то люблю использовать мелюзгу.

— Никто тебе и не предлагает. Слышал что-нибудь?

— Сразу и не скажешь. Кто этот, потерявший карапуза?

— Его зовут Дун. Он темноволос, вероятно, не слишком высокий.

В глазах мужчины мелькнул огонек, но он покачал головой.

— Прости, не могу тебе помочь, — сказал он, протягивая руку за кружкой.

Бронвин сжала его запястье.

— Не можешь или не хочешь?

Он стряхнул её