– Но что это меняет? – Слишком поздно. Теперь Мейкпис считает призрачных союзников только друзьями. И никак иначе.

– Не знаю, – задумчиво протянул доктор Квик, – ударит ли по моему тщеславию мнение, что я не что иное, как комок мыслей, чувств и воспоминаний, которым дал жизнь чей-то чужой разум. Но ведь то же самое можно сказать о книге. Где мое перо?

Мейкпис позволила ему воспользоваться своей правой рукой для письма. И не впервые подумала о том, что и доктор тоже может уйти, когда почувствует, что до некоторой степени прожил жизнь после жизни.

Но только не медведь. Медведь никогда с ней не расстанется.

Мейкпис не могла найти ту точку, то место, где кончалась она и начинался медведь. В том первом неуклюжем объятии душ они безнадежно переплелись друг с другом. Что бы ни случилось, куда бы она ни пошла, медведь будет рядом. Тому, кто будет знать ее, симпатизировать или любить, придется принять медведя. Теперь Мейкпис могла даже немного полюбить себя, зная что она – медведь.

Добрых несколько дней после смерти Ханна была совершенно сбита с толку. На линию фронта ее привели в равной мере любовь и отчаяние. Хорошо Тому говорить о необходимости идти в поход с войском графа, но если он оставит ее одну с будущим ребенком в животе, что она будет есть и куда пойдет?

Поэтому Ханна собрала вещи и отправилась на войну, хотя живот уже стал набухать.

Она была не единственной. В войсковом обозе было полно других женщин: жен, любовниц и просто шлюх, занятых стряпней, кормлением новорожденных и добыванием провизии. Они ей нравились, то есть нравились почти все. Дни проходили в утомительной ходьбе по пыли и грязи. Но она была молода, и иногда все приключение оставляло ощущение безумно возбуждающего праздника. Ее прекрасный голос, которым всегда восхищались в церкви, звучал даже лучше у лагерного костра.

Но Том погиб при взрыве груженной порохом телеги. От потрясения с Ханной начался припадок, и она потеряла ребенка. У нее не осталось живота, с которым она могла бы вернуться домой без Тома. Да и дома у нее больше не было. Но куда ей идти? И что есть, если солдатского жалованья Тома ей больше не выдавали?

Другие женщины нашептали, что если одеться мужчиной и согласиться стоять «худшие» вахты, то она может завербоваться и получать солдатское жалованье. В лагере было несколько таких женщин, и офицер смотрел на это сквозь пальцы.

Так Ханна стала Харолдом. Она была слишком тощей, чтобы встать в строй вместе с копейщиками, поэтому ее научили зажигать фитиль и послали к мушкетерам.

Во время великой битвы, когда строй мушкетеров прорвали и рассеяли, она услышала, как женщины голосят, что враг напал на обозы. Ханна побежала в конец лагеря сквозь хаос и пелену порохового дыма, и увидела, как всадники гоняются за женщинами, протыкая их шпагами. В одного она всадила пулю, другого ранила шпагой, но удар в спину оборвал ее жизнь.

«Нет, – думала она, умирая. – Нет! Нет! Слишком скоро! Я только что нашла новую жизнь и свое место в ней!»

Эта мысль была единственным, что не покидало ее следующие несколько дней. Она была во мраке. Теплом странном мраке. Ей казалось, что она не одинока. Время от времени кто-то пытался заговорить с ней. Голос принадлежал молодому человеку, и сначала она решила, что это Том призывает ее на небеса, но голос был не его, да и акцент какой-то странный.

Наконец к ней вернулось зрение. Видеть голубое небо было так радостно, что хотелось плакать. Однако оказалось, что плакать она не может. Похоже, она куда-то шла, но при этом не владела собственным телом, а когда глянула вниз, оказалось, что это вообще не ее тело. Она по-прежнему была в мужской одежде, но теперь и тело было мужское!

– Ты можешь видеть? – слегка настороженно спросил все тот же настойчивый голос. – Можешь слышать? Меня зовут Джеймс.

– Что случилось? – допытывалась Ханна. – Где я?

– Ты в безопасности… Собственно говоря, ты мертва, но зато в безопасности… в каком-то смысле. Мейкпис! Ты можешь потолковать с ней? Я к такому не привык.

Человек, глазами которого теперь взирала на мир Ханна, повернулся к своей спутнице, девушке на пару лет моложе Ханны. Она выглядела обычной рыночной торговкой, в выцветшем шерстяном платье и полотняном чепце, но взгляд был понимающим. Серьезным. Словно перед ней разворачивалась вся жизнь Ханны.

Ханна заметила на ее щеке две крошечные оспинки, такие маленькие, что их можно было принять за капельки дождя. Эти оспинки напомнили ей о двух больших веснушках, сидевших на щеке Тома почти в том же месте. Ханна приняла это за хороший знак. Она настолько отчаялась, что ей годился любой знак, который только можно найти.

– Ты не обязана оставаться, если не хочешь, – заверила девушка по имени Мейкпис. – Но мы тебе рады, и ты можешь путешествовать с нами сколько пожелаешь. Мы верим во вторые шансы, потому что люди, как правило, их не получают.

Ты среди друзей, Ханна. Ты дома.

Признательность автора

Я хотела бы поблагодарить своего редактора Рейчел Петти за сверхчеловеческое терпение и спокойствие в то время, когда я сходила с ума от стресса из-за собственных проволочек. Беа, Кэт, Кэтрин и остальных в издательстве «Макмиллан» за поддержку, шутки и старание постоянно быть рядом. Нэнси за мудрость и здравый смысл, Мартина за то, что мирился с моими самыми лихорадочными месяцами сочинительства и редактуры и только подшучивал надо мной, когда я работала до четырех или пяти утра. Сандру за то, что сводила меня на выставку сэра Томаса Брауна в Королевском медицинском колледже, Эми Гринфилд за знакомство с Частлтоном и его чудесной потайной комнатой, Хэм-Хаусом, Босуэлл-Каслом, Олд-Уордур-Каслом.

Книгу «Гражданская война в Англии» Дайаны Перкисс, книгу Джейн Фокс «Королевская контрабандистка: Джейн Уорвуд, тайный агент Карла Первого», книгу Антонии Фрейзер «Слабый сосуд: участь женщины в Англии семнадцатого века»; книгу Мириам Слейтер «Семья Верней из Клейдон-Хаус», книгу Жаклин Илз «Женщины в ранней современной Англии. 1500–1700», книгу «Ее жизнь: автобиографические заметки англичанки семнадцатого века», изданную Элспет Грэм, Хилари Хиндз, Илейн Хобби и Хелен Уилкокс. Книгу Питера Акройда «Пятьдесят дней» и леди Элинор Дэйвис, резкую – самозваную пророчицу, ухитрившуюся вывести из себя практически всех, неизменно оказываясь правой.

Еще я хотела бы извиниться перед королем Карлом Первым за то, что вывела его в качестве вымышленного персонажа, которому пришлось подписать откровенно нечестивый документ. Надеюсь, он простит меня и не нашлет призрачных спаниелей, желая отомстить.

Примечания

1

Poplar – тополь (англ.). – Здесь и далее примеч.