27
Одна из дверей так неожиданно распахнулись, что я едва успел юркнуть за портьеру. В залу быстрым шагом вошла Наталья. Простое черное платье выгодно подчеркивало ее фигуру, уложенные в затейливую прическу волосы указывали на то, что вопреки всем обстоятельствам пленница не теряла присутствия духа, а вот порывистость движений ясно сигнализировала о крайней степени раздражения. Как же она прекрасна! При одном только взгляде на нее мое сердце на мгновение замерло, а уста потеряли дар речи. Я с трудом удержался от того, чтобы шагнуть ей навстречу. И правильно сделал, ибо она была не одна!
– Я никуда не поеду! – резко бросила графиня через плечо.
– Не советую испытывать мое терпение, сударыня! – следом за девушкой из комнаты вышел не менее нее раздраженный Курцевич. – Вам лучше уехать со мной в более безопасное место!
– Вы слышали? Я никуда не поеду!
– Мои люди наверняка отобьют штурм, – продолжал улорийский воевода, – но если даже и нет, в любом случае у меня хватит времени сделать то, что закрепит за мной права вашего мужа!
– В сотый раз повторяю вам: я замужем за князем Бодровым, и вы ничего не можете поделать с этим фактом! – гордо вскинув голову, ответила Ружина.
– У меня есть очень веские причины сомневаться в этом! – насмешливо возразил бывший коронный маршал.
– Зря верите словам предателей, пан Курцевич! Предавший однажды, предаст и во второй раз!
– Ну, для кого – предатель, а для кого – важный осведомитель!
В этот момент где-то на улице раздался выстрел. Я мог ошибаться, но, скорее всего, звук шел со стороны барбакана. Значит, не удалось ребятам захватить его по-тихому.
– Это еще что такое? – обеспокоенно произнес Курцевич, бросаясь к окну.
И тут, словно по заказу, от колокольни близлежащего православного храма донесся гулкий удар колокола. Один, второй, третий. Эстафету тут же подхватили колокола других церквей, и через несколько минут уже весь город тонул в колокольном звоне.
– Пёсья кровь!
– По ком звонит колокол, Курцевич? – решив, что настал удобный момент, тихонько спросил я, выходя из своего укрытия.
– Миша! – изумленно воскликнула Натали, порывисто делая шаг в моем направлении.
– Не сейчас, любимая, – мягко ответил я, делая ей знак остановиться, – будь добра, вернись пока в комнату.
– Ты, верно, порождение дьявола, – нужно отдать должное самообладанию корбинского воеводы, – человеку не под силу было проникнуть сюда!
– На себя посмотри! – ответил я, убедившись в том, что Наталья Павловна удалилась из залы. – Будь ты человеком, не выжил бы после такого ранения. А ты жив-здоров, коптишь воздух этого мира.
– Нет, Бодров, мое исцеление – это Божий промысел! Господу угодно, чтобы я жил.
– Двойные стандарты, будь они неладны, – сплюнул я в сердцах, – покончим уже с нашими проблемами!
– Всенепременно! – Курцевич резко повернулся ко мне, вытягивая в мою сторону руку с пистолетом.
О, черт! Щелкнул спусковой крючок, и я в тот же миг бросился на пол. Грохнул выстрел, где-то позади меня на пол посыпались осколки какой-то фрески. Слава отсталым технологиям, дающим приговоренным к получению пули в лоб из кремниевого пистолета временной зазор в две-три секунды между спуском курка и выстрелом! Успел! Пронесло! Чуть не наказал меня Бог за пижонство. Не нужно было этих красивых речей и жестов, попыток выяснения отношений! Дождись верного момента и ударь врага ножом в спину. Пусть он не узнает, кто его убил, зато дело будет сделано с минимальным риском.
– Дьявол! – отбросив разряженный пистолет в сторону, Войцех Курцевич кинулся к стене, спеша вооружиться извлеченным из держателя факелом и небольшим топором на метровой рукояти, бывшим частью оружейной коллекции хозяев замка.
– Что, со шпагой уже не рискнешь? – насмешливо поинтересовался я, поднимаясь на ноги. Мой противник не ответил, а в следующий миг мне стало не до смеха.
Нет абсолютно ничего приятного в ситуации, когда тебе постоянно тычут горящим факелом прямо в лицо. После каждого тычка глазам требуется несколько мгновений для восстановления зрения, и лучшее, что ты можешь предпринять в это время, – это держаться от своего оппонента подальше, чтобы не угодить под разящий удар топора. Попытки же парировать топор шпагой заранее обречены на провал и грозят оставить тебя против того же топора лишь с ее обломком. Но вот угрожать противнику клинком, держать его в постоянном напряжении можно и даже нужно.
Вот и я, отступая и увертываясь, стараясь постоянно оставлять между собою и корбинским воеводой одну из зальных колонн, при каждом удобном случае менял направление движения и старался контратаковать.
Чередуя взмахи факелом и топором, улориец явно торопился закончить бой. Было совершенно очевидно, что, несмотря на чудесную живучесть, былую кондицию ему восстановить не удалось. Оттого и некоторая скованность движений, и обильно выступившая на лице испарина, и быстро появившаяся одышка. Потому и не рискнул он вновь состязаться со мной в фехтовании.
Только напрасно это всё. Слава богу, у меня со здоровьем всё в порядке, и я готов уклоняться от всё замедляющихся ударов Курцевича до тех пор, пока топор не выпадет из его вконец ослабевшей руки. Благо, размеры помещения не ограничивают меня в маневре.
Довольно скоро моя тактика принесла первые плоды: воспользовавшись чересчур размашистым движением факела, я сделал быстрый шаг вперед, настиг запястье левой руки улорийца рубящим ударом и успел разорвать дистанцию прежде, чем в дело вступила рука с топором. Мой оппонент вытерпел боль, не издав ни звука, однако удержать факел в раненой руке не смог. С глухим стуком тот ударился о пол и погас, окутав пространство вокруг себя едким дымом. Что ж, один – ноль в мою пользу! Продолжим в тот же духе, тем более что воевода вынужденно взялся за древко топора двумя руками, то есть сейчас в ход пойдет классическая рубка. Только вот древко топора коротковато – держать меня на дистанции не получится, а уступающая в общей мощи шпага будет иметь явное преимущество в скорости.
И в следующие минуты я трижды доказал правоту своих предположений, нанеся улорийскому воеводе три легких ранения и заставив его еще больше замедлиться. В общем и целом, исход боя уже не вызывал у меня сомнений, но, как это часто бывает, излишняя уверенность в победе сослужила мне плохую службу.
Курцевич тоже не дурак и голову на плечах имеет. Чувствуя, что с каждой минутой всё больше слабеет, при очередном замахе он просто выпустил
