– И всё?

– Ну, – царевич слегка помялся, – тут ты поддержал, да и я вроде как согласился. Обычные пьяные разговоры, сколько их у нас было! Только в тот раз Воротынского дальше понесло. Заявил, что есть влиятельные люди, готовые поддержать меня и задвинуть Федьку.

– Вот как! И что дальше?

– Да что дальше, – Алексей досадливо поморщился, – стали прожекты обсуждать, назначения и звания раздавать. Я ж говорю, пьяные были.

– Ничего хоть не подписывали? – мрачно усмехнулся я, пытаясь выявить обвинения посерьезнее пьяных разговоров.

– И этого хватило. Воротынский к себе уехал ночевать. А нас с тобой прямо с утра тепленькими и взяли в оборот. Потом к Воротынскому на дом поехали, а там письма из Фрадштадта с прозрачными намеками убрать Федора, чтобы не мешался под ногами. То есть совсем убрать.

– Вон оно что, – задумчиво протянул я, покушение на жизнь старшего царевича – это уже серьезно, тут и за одни разговоры жизни лишиться можно.

– Батюшка до сих пор со мной сквозь зубы разговаривает, – пожаловался младший царевич, – и при дворе меня вообще всерьез воспринимать перестали. Словно я не царевич, а недоразумение какое-то.

– А почему дружки Воротынского моей смерти желают? Почему меня везде называют трусом и предателем?

– Меня-то батюшка с Федором опрашивали, а тебя в допросную отвели, к Глазкову. А как раз после допроса к Воротынскому красномундирники и нагрянули. Вот все и посчитали, будто ты на него указал. Остальным-то невдомек, что нас подслушали.

– Что-то не сходится, – я почесал затылок, – а что этот Воротынский – настолько популярная личность, что общество так за него переживает?

– Есть такое, – снова скривился Алексей, – любимец женщин, богач, эрудит, герой последней войны с Тимландом.

– Всё равно не понимаю, факт измены-то налицо!

– Не знаю, Холод, не знаю! Только есть слух, будто ты в этом замешан был, а письма чуть ли не подбросил Воротынскому.

– Офигеть! – поразился я. Нечего сказать, богатая у кого-то фантазия – вот так просто, без всяких доказательств, перевести стрелки на подвернувшегося под руку собутыльника.

– Чего? – услышав незнакомое слово, царевич удивленно повернулся ко мне.

– Да это так, высшая степень удивления, – отмахнулся я.

– Офигеть! – медленно повторил Алексей, словно пробуя слово на вкус. – Чудно!

Не могу сказать, что всё мне в истории с графом Воротынским и полугодовой опалой Бодрова стало ясно, но кое-какой свет на это дело удалось пролить. Знания не бывают лишними, пусть я не могу извлечь из них какую-то сиюминутную пользу, но каким-то образом они всё равно пригодятся. Чем больше я узнаю о моем предшественнике в теле князя, тем больше понимаю, каким человеком он был, как вел себя в различных ситуациях, какие совершал ошибки. И тем проще мне будет исправлять эти ошибки. А исправлять их придется, ибо репутация прежнего князя Бодрова меня категорически не устраивает.

Служба подошла к концу, и народ неторопливо потянулся к выходу, когда я вспомнил еще об одном факте, вызывавшем у меня сомнения:

– Скажи мне, Алексей, а то, что Сахно вызвал меня на дуэль, – это вообще нормально? В свете того, что я князь и вроде как полковник, а он обычный дворянин и поручик.

– Лет пять назад ему бы и в голову такое не пришло, – грустно усмехнулся царевич. – Но Федор со своей реформой армии всё перевернул с ног на голову. Видишь ли, он считает, что дети худородных дворян гораздо больше стремятся овладеть военной наукой, нежели дети высокородных. Потому он последовательно уравнивает всех в правах. Чтобы стимул к развитию был.

– Начинание похвальное, но в отношении дуэлей – явный перегиб. Лучше бы вообще их запретили, небось немало народа гибнет ни за что ни про что.

– Да ты что? – изумленно прошептал мне на ухо Алексей. – Не вздумай такое говорить – сочтут сумасшедшим!

Мы с Алешкой покидали храм в числе последних посетителей, потому-то мое внимание и привлекла одинокая коленопреклоненная фигура. Велико же было мое удивление, когда я узнал бледное, заплаканное лицо вчерашней «девушки с лестницы».

– А это кто? – я дернул за рукав шедшего чуть впереди меня царевича.

– Где? А, это Наталья Ружина, графиня Корбинская, – он пренебрежительно махнул рукой, – приживалка.

В этот момент девушку загородил склонившийся над ней священник, и я поспешил вслед за Алексеем Ивановичем выйти на улицу.

– Что значит «приживалка»?

– Это же с твоей легкой руки, – начал было царевич, но наткнувшись на мой непонимающий взгляд, осекся. – Эк тебя, брат Холод, угораздило! Столько простых вещей объяснять теперь приходится.

– Думаешь, мне это нравится? Наверняка же в моей жизни не только плохое было, а я ничего вспомнить не могу! Родителей даже не помню! – в сердцах бросил я и нисколько не покривил при этом душой.

– Родители – это как раз понятно, ты совсем малой был, когда они погибли. А Ружина, она из семьи исконных владетелей Корбинского края. Сейчас это Улория, предки лет семьдесят назад профукали в ходе очередной неудачной войны. Но народ там наш, православный, и язык наш. Правда, если не отобьем назад, через двадцать – тридцать лет изменится всё, окончательно станет улорийским. Так вот, тамошние дворяне время от времени пытаются сподвигнуть отца на решительные действия, то бишь начать войну, а они тут же поддержат ее восстанием. Но с Улорией шутки плохи, армия короля Яноша сейчас сильнейшая на континенте. Да и за последние сто лет натерпелись мы от них, десять раз подумаешь, прежде чем решиться на такое.

Краткий экскурс в местную историю я совершил, еще находясь в Холодном Уделе, поэтому знал о том, что Таридия крайне неудачно воевала в последнее столетие, теряя территории то на западе, то на востоке. И больше всех бед принесли моей новой родине именно улорийцы – их агрессивные действия уже лишили страну шестой части площади. Особенно болезненной была как раз потеря Корбинского края, поскольку теперь в распоряжении таридийских царей осталась довольно узкая полоска земли, дающая выход к Южному морю. И король Янош не скрывал своих намерений окончательно задвинуть своего западного соседа подальше на север.

– Так вот, – продолжил Алексей, – семья Ружиной готовила восстание, рассчитывая, что в этом случае мы просто не сможем остаться в стороне и не поддержать их. Но готовили плохо, потому что Янош всё прознал, заговор разгромили, главарей арестовали и не так давно казнили. В том числе отца и брата Натальи. Ей повезло – успела бежать, когда начались аресты.

– Вот оно что! – душевное состояние девушки становилось вполне объяснимым. – И что дальше?

Дальше пошла политическая игра. Царь Иван Федорович приютил беглянку, являющуюся теперь единственной законной наследницей Корбинского края. А король Янош, несмотря на всё свое могущество, не хотел менять владетелей края своей властью, справедливо полагая,