Прихватив к имеющемуся ружью ещё одно, Дэн на минуту задумался, вспоминая, что ещё можно взять с собой, но махнул рукой и забрался в яйцо.
— Полетели, — кивнул он пилоту на приборную панель и освобождая его руки от пут.
Тот нехотя сел на своё место и начал отстыковку от корабля.
— Стой, — Дэн придержал руку пилота, и сам повторил его действия, но в обратном порядке. Яйцо вздрогнуло, и стыковочные захваты снова вгрызлись в корпус. — Иди отсюда, — он открыл люк и вытолкнул из яйца. — Только не шали у меня, а то Земля за меня отомстит, — как ему казалось грозным голосом и с важным выражением лица, Дэн погрозил чужаку зажатым в руке оружием и поспешил закрыть вход. — А вот теперь поехали.
Он старался не думать о том, что крокдилоиды могут открыть огонь по нему, что свои на подлёте собьют неопознанный летающий объект, и вообще о том, что маленькое на вид хлипкое яйцо не прорвётся через земную атмосферу. Ему уже было всё равно. Тут либо погибаешь и тогда чего уж горевать, либо прорываешься и живёшь. Как живёшь — это уже второй вопрос. Сейчас главное сесть и лучше в России, а ещё лучше за Уралом, там легче приземлится не замеченным. Что бы как-то утихомирить бешено стучащее в груди сержце, Дэн стал напевать себе под нос приходящие на ум пошлые песенки и детские считалки:
Летит, летит ракета
Голубенького цвета,
В ней Дэн — пилот отважный
И груз везёт вам влажный.
… нет, важный…
Яйцо неслось к Земле, вдавливая парня в чужое и неудобное кресло. Становилось не до песен. Грудь сдавило так, что дышалось с трудом, глаза сами собой закрывались, из носа пошла кровь. Он мысленно улыбнулся, прощаясь с Аликой, вспоминая её улыбку, её голос, тело. Стало жалко её, себя и их так и не зачатых детей. Дэну вдруг ужасно захотелось посмотреть на своих маленьких дэнчиков, почувствовать их маленькие ручонки в своей ладони, потискать пухленьких карапузов. Какой-то ещё бред крутился в его голове, пока он окончательно не потерял сознание.
Очнулся он от противного пиканья. Давление почти стабилизировалось, яйцо завершало торможение, и шло на посадку. Предупредительно пищал какой-то прибор, мигая при этом приятным зелёным цветом. Дэн уже понимал, что все эти инопланетные предупреждения не зря, на него неслись горы, увеличиваясь с угрожающей скоростью. Где он находился, в какой части Земли, понять уже не было возможности. Дэн постарался перехватить управление яйце-каром, но тот упёрся и сам завершал манёвр. Ему оставалось только вжаться в кресло и с ужасом ждать окончания полёта.
Удар.
Темнота, опять тошнота, опять гул в голове и спазм желудка. «Где-то это уже было», — подумал Дэна, и то немного, что было в желудке, покинуло его тело.
5
Начинало темнеть. День становился всё короче, а ночи холоднее. Дэн с тоской смотрел на подёрнутую желтизной траву. То, что он пережил лето, ещё не означает, что он сможет продержаться зиму. Мрачные мысли о предстоящей зимовке развеивал пойманный заяц, болтающийся за его спиной и пучок дикого чеснока за пазухой.
Едва уловимый дымок струился от тлеющих углей. Дэн подкинул веток, раздул огонь, осторожно заглянул в шалаш, и, удостоверившись, что никаких незваных гостей к нему не пожаловало, спустился к реке. Привычно и уверенно снял с зайца шкурку и развесил её на ветвях куста, разделал тушку, всё промыл, нашпиговал чесноком. Затем умылся сам, пытаясь отдраить въевшуюся грязь и сажу из- под ногтей, провёл пальцами по бороде и подобрал выбившуюся прядь волос в косу.
Пока огонь весело плясал под мясом, Дэн лежал на траве и смотрел в сереющее небо. Сколько он уже здесь? Дни он не считал, но точно знал, что уже прошла и весна и лето, начиналась осень. Он привык постоянно поддерживать огонь, каждое утро ходить к камню, где подправлял и обновлял чёрный крест, затем охота, рыбалка, сбор съедобных трав и ягод. Его руки огрубели, лицо загорело и обветрилось, волосы спутались, одежда обветшала и вся изодралась. Но он был жив. Пока жив. А впереди зима. Дэн уже начинал подумывать о том, что бы спуститься в долину и примкнуть к людям, но этот вариант он оставил на самый крайний случай. Пока есть возможность, он не уйдёт от сигнального креста.
Мясо подрумянилось, капли расплавленного жира падали вниз. От чего огонь возмущенно зашипел и застрелял искрами. Протяжный волчий вой тоскливо прозвучал где-то недалеко. Дэн приподнялся, достал горящую ветку из костра и положил на колени ружье. Послышался шелест падающих камней. Кто-то приближался к его шалашу. Он встал, прикрываясь костром, ожидая гостя. Тратить зря заряд последнего оставшегося рабочего оружия он не собирался. Огонь неплохо защищал его всё это время от дикого зверья.
Человек. Темный силуэт мелькнул между камнями, потом ещё один. Люди. Людей Дэн опасался больше, чем зверей. У хищников есть инстинкт самосохранения, а люди сейчас дикие, злые, суеверные. Как-то в начале лета он чуть не столкнулся с группой охотников. Низкорослые, заросшие, примитивные создания. Иметь с ними что-то общее Дэн не хотел и тем более не собирался объяснять кто он и откуда. Но сейчас скрываться было поздно, шалаш и огонь выдавали его с головой.
Он вскинул ружье и направил его на пришельцев. В груди всё клекотало от злости. Какого чёрта их сюда принесло, он так хорошо жил один, никого не трогал, и вот сейчас придётся убивать себе подобных. Скрежет его зубов, наверно, был слышен и дикарям. Они в какой-то момент исчезли из поля зрения, но через пару минут вновь мелькнул силуэт, и ему в лицо ударил яркий свет.
— Дэн!
Такой родной, такой любимый голос разорвал его мозг. Оружие чужих вывалилось из рук, а ноги подкосились, не в состоянии удержать ни с того ни с сего вдруг ослабевшее тело.
— Алька, — прошептал он, и закатился диким, безумным хохотом, распугивая не только мелкую живность, но и голодных волков, снующих по округе.
Девушка уже висела на нём, не веря своим глазам, и пытаясь на ощупь удостовериться в подлинности мужа. Саня не мешал им, только счастливо улыбался, приговаривая: «Живой, чертяка…»
— Всё, хватит нежностей, надо возвращаться, — спохватился капитан, взглянув на часы. — Алика, бери его с одной стороны, а я с другой и двигаем.
