В результате следствия, ранее начатого управлением по надзору чикагского отделения КЦББ, Комиссия нацелилась на подозрительные сделки с акциями Viacom, крупной компании кабельного телевидения со штаб-квартирой в Нью-Йорке. В 1986 году руководство Viacom решило пригласить Милкена и Drexel для финансирования предполагаемого выкупа с использованием финансового рычага; Милкен лично имел дело с главным управляющим фирмы. В то время, когда Милкен узнал, что Viacom, возможно, начнет процедуру вынужденного выкупа, Drexel, аналитики которой были абсолютно уверены, что акции Viacom упадут в цене, имела в ней короткую позицию примерно в 300 000 акций. Почти сразу же после беседы Милкена с главным управляющим Viacom Drexel закрыла короткую позицию и открыла длинную. Для КЦББ было очевидно, что на базе внутренней информации Милкена в Drexel пришли к твердому убеждению, что цена акций Viacom будет расти. Так и случилось: всего шесть дней спустя, когда было объявлено о предложении выкупа, она только за один день подскочила более чем на 5 долларов. Это выглядело как классический пример инсайдерской торговли.
Гардинер был тем самым трейдером в Беверли-Хиллз, который в тот день якобы проводил сделки с акциями Viacom, и КЦББ, естественно, вызвала его на допрос. Приведенный к присяге, Гардинер сначала сообщил, что не помнит каких-то особых сделок с акциями Viacom и охарактеризовал свои действия как обычное хеджирование позиции. Когда КЦББ, подняв учетные записи, установила, что на самом деле Drexel закрывала короткую позицию и открывала длинную, Гардинер изменил свои показания. Он признал изменение позиции, но сказал, что осуществлял его по собственной инициативе, ничего не знал ни о каком предполагаемом вынужденном выкупе и не говорил об этом с Милкеном.
Потом КЦББ узнала, что во время осуществления сделок Гардинера даже не было в Беверли-Хиллз. В тот день он улетел в Англию, чтобы провести там отпуск. На это Гардинер заявил, что по пути в Лондон он остановился в Нью-Йорке и осуществил сделки там. Он, однако, не сумел предъявить никакого документального подтверждения своего пребывания в Нью-Йорке (билета, магазинного чека и т. п.) и назвать хоть кого-нибудь из нью-йоркского офиса Drexel, кто мог бы подтвердить его слова. Объяснить свое внезапное решение о переходе от короткой позиции к длинной он также не смог.
Сотрудники КЦББ считали, что Гардинер нагло врет. Они были убеждены, что сделки с акциями Viacom провел или сам Милкен, или кто-то другой, действуя по указанию Милкена, но не Гардинер. Как бы то ни было, для Комиссии Гардинер был бесполезен. Он явно не желал помогать ей в следствии по делу Drexel и Милкена, а пробудить в нем готовность к сотрудничеству своими силами она была не в состоянии. Не имея права предоставлять судебный иммунитет, КЦББ могла лишь передать дело Гардинера в федеральную прокуратуру, способную привлечь его к суду за лжесвидетельство. Но даже при таком развитии событий любые последующие показания Гардинера, даже правдивые, были бы до такой степени дискредитированы его явным лжесвидетельством в КЦББ, что внушали бы очень мало доверия.
Несмотря на чинимые препятствия, Линч считал, что государственное обвинение, располагая показаниями Боски, имеет все основные предпосылки, чтобы выиграть дело против Drexel и Милкена. Линч хотел подать жалобу в федеральный суд, с тем чтобы федеральный судья следил за ходом следствия и мог обеспечить выполнение требований повесток правовой санкцией, пригрозив обвинением в неподчинении распоряжению суда в случае их дальнейшего игнорирования. Линч приступил к осуществлению своего намерения еще в январе того, 1988, года, дав адвокатам Drexel и Милкена возможность сделать так называемое «представление Уэллса» – официальную попытку убедить КЦББ не заявлять об обвинениях. Командам Drexel и Милкена, сделавшим объемистое представление, удалось убедить КЦББ прекратить расследование предполагаемых правонарушений в связи с вынужденным выкупом Safeway Stores – одной из сделок KKR, в значительной степени профинансированной Drexel. Следствие по многим другим обвинениям, включая все те, что имели отношение к Боски, было продолжено. К сильнейшему раздражению служащих КЦББ, Drexel продолжала настаивать на том, что 5,3 млн. долларов являются вознаграждением за инвестиционно-банковские услуги, а Боски – отъявленный лжец.
Линча по-прежнему озадачивало отчаянное сопротивление Drexel. Представление Уэллса зачастую является сигналом к началу серьезных переговоров об урегулировании. Пока обвинения не были выдвинуты, Drexel могла утверждать, что она и делала, что сообщения о ее причастности к махинациям – не более чем беспочвенные слухи, основанные на утечках информации о ходе расследования, которое, по всей вероятности, закончится ничем. Но фактическое выдвижение обвинений означало бы, что расследование завершено и что авторитетный регулятивный орган их изучил и счел достойными дальнейшего рассмотрения. Большинство фирм не остановилось бы ни перед чем, дабы избежать такого развития событий, но Drexel была не из их числа и готовности к подлинному сотрудничеству с КЦББ пока не проявляла. В одном из своих энергичных радиообращений к сотрудникам фирмы Джозеф, не признавшись ни в каких переговорах, заявил, что Drexel ни в коем случае не может договариваться с КЦББ о денежной компенсации со своей стороны. Это, сказал он, было бы равносильно признанию вины. Приверженцы Милкена воспрянули духом.
Выбор был невелик, и 1 июня Линч представил 160 страничную жалобу на рассмотрение членов Комиссии, которые единогласно проголосовали за выдвижение обвинений. КЦББ, однако, сделала беспрецедентный шаг: она, вопреки своей обычной практике, решила не заявлять жалобу немедленно, а придержать ее на неопределенное время. Эту деталь Комиссия не предала огласке, но реакция Drexel была предсказуемой: та вновь заявила о своей невиновности и обвинила в лжесвидетельстве Боски, «осужденного уголовника и общепризнанного лгуна». Фирма тревожно ждала публичного выдвижения обвинений, которое, как она понимала, было теперь почти свершившимся фактом. Вместе с тем высказывались предположения, что КЦББ пытается дать Drexel последний шанс пойти на урегулирование и сотрудничество.
На самом же деле необычная задержка стала результатом серьезного раскола между КЦББ и Манхэттенской федеральной прокуратурой, который мог самым негативным образом отразиться на ходе следствия. Неудовлетворенность Линча ходом собственного расследования деятельности Drexel значительно уступала таковой в ведомстве Джулиани. После эйфории в связи с обнаружением пленок в Princeton-Newport энтузиазм сотрудников прокуратуры улетучивался по мере того, как одно направление расследования за другим заводило их в тупик. Сложности возникали практически постоянно: выяснялось, что следственные версии, прежде казавшиеся самостоятельными, пересекаются, и Бэрду приходилось пририсовывать на своей схеме новые линии, соединяющие различные дела. Теперь было ясно, что операции с акциями Storer связывали Princeton-Newport с Фрименом и, что самое главное, – с Милкеном и Drexel через Джеймса Ригана, Брюса Ньюберга,
