Даже если со мной всего несколько интеллигентных людей, а они со мной, - мы сможем преобразовать эту сгнившую насквозь культуру и дать ей новую жизнь. Для этого нужно сострадание. Пять тысяч лет духовного, политического, экономического рабства...
Чаитанья Кирти, какая же еще нужна причина, чтобы сочувствовать этой культуре?
Но они не согласятся на перемены легко. Перемены тяжелы, они идут вразрез с вашим характером, с вашими привычками, с вашим наследием. А у Индии большое наследие. Они погибают из-за прошлого, у них есть только прошлое.
Помните одно: у ребенка есть только будущее, у него нет прошлого. Поэтому ребенок никогда не мыслит в терминах ностальгии. У него за плечами ничего нет. Он так свеж, что у него нет воспоминаний. Молодой человек живет настоящим. Настоящее прекрасно, в прошлом было только детство, самое большее - подготовка. Молодые не беспокоятся о будущем - человек начинают думать о нем, когда настоящее ускользает у него из рук.
Старый человек думает только о прошлом, у него нет будущего. Есть только смерть, его ждет темная ночь. Он хочет избежать этого. Единственный выход - повернуться спиной к к же может начаться обед дасбудущему и смотреть в прошлое, молодой же остается в настоящем.
То же самое и с культурой. Когда культура нова, она смотрит в будущее. У нее громадное стремление к звездам, она растет, расширяется. Когда культура остается действительно молодой, - что случается очень редко, на самом деле такого еще не случалось - она остается в настоящем. А когда культура стареет, то начинает мыслить в категориях прошлого, ностальгии, золотого века, которого больше не существует.
Молодость сама по себе - новый феномен. В прошлом ребенок проходил путь от детства до старости, молодость вообще не была жизненным этапом. В бедных странах такое существует до сих пор. Вы можете найти племена аборигенов в бедных странах, где дети шести лет, пяти лет работают как старики. Семь, восемь лет, и они уже обременены заботами. У них нет шанса на молодость. Поэтому в прошлом не было промежутка между поколениями. Это произошло впервые, в первый раз мы можем позволить себе это. Это прерогатива богатого общества, это явление требует определенного достатка, только тогда появляется промежуток между поколениями.
Старик и ребенок смотрят друг на друга - между ними нет разрыва. Ребенок смотрит в будущее, старик смотрит в прошлое. Поэтому вы всегда видите большую дружбу между детьми и стариками. Они смотрят друг на друга. Так было всегда - старики и дети жили вместе. Разрыва не существовало.
Молодой человек - это новый феномен в этом мире. Он не ребенок и не старик. Он первый идет по тонкому ладу. Он пытается жить сейчас, здесь. Да, некоторые люди в прошлом жили в этом состоянии молодости, но это всего лишь люди, а не культуры. Теперь стало возможным даже для культуры жить в настоящем. Потребуется множество людей, чтобы подготовить почву для культур, живущих в настоящем.
Индийская концепция времени покажет вам многое. Она говорит, что лучшая эпоха уже прошла, что была первая эпоха, золотой век: он называется
Индийская концепция времени противоречит Дарвину; она ненаучна, совершенно негуманна. Тогда начался спад - время регрессии, не эволюции, не прогресса - все пришло в упадок. Время осталось на трех ногах. Все стало смутным, неуравновешенным, это называется
Это очень темное и мрачное видение. Это видение старой, древней, прогнившей страны. Индии нужно переродиться, ей нужно новое детство. Она будет защищать свои идеи, потому что она к ним привыкла. Это ее единственное богатство! Поэтому, когда я отбрасываю эти идеи, я кажусь врагом. Друг кажется врагом, а враги принимаются за друзей. Но это естественно, это закономерно. Это можно понять.
Однажды могильщик, поглощенный работой, выкопал такую глубокую яму, что не смог из нее выбраться. Наступили сумерки, стало холодно, и его, без того затруднительное положение, еще более ухудшилось. Он начал звать на помощь и, в конце концов, привлек внимание проходившего мимо пьяницы.
«Помоги мне!» - взмолился могильщик. - «Я замерз!»
Пьяный уставился в открытую могилу и, наконец, заметил в темноте дрожащего землекопа.
«Ничего удивительного, приятель, что ты замерз», - сказал он добродушно, сталкивая вниз комья рыхлой земли, - «эти бездельники тебя даже не закопали!»
Если вы спросите что-нибудь у пьяного, то увидите, что у него своя логика. Он видит реальность через свое опьянение.
Индийцы злятся, потому что они привыкли, что их все постоянно хвалят. Никто никогда их не критиковал. Никто никогда им не говорил: «Вы проживаете смерть, а не жизнь. Вы увядаете и умираете. Вы потеряли пыл, огонь, вкус к тотальной, подлинной жизни».
Их прославляли. Их бесцветность преподносилась в ореоле божественного. Их осуждающие жизнь концепции были возвышены до великих духовных откровений. Их истерики назвали опытом самади. Их безумие уважалось, как будто на них снизошло нечто из запредельного. Их тарабарщина считалась эзотерической, люди продолжают находить в ней смысл.
Глупцов прославляли, мазохистов принимали за аскетов, садисты считались великими святыми. Всевозможные извращения считались признаками духовности. Теперь разоблачение тысячелетней лжи довольно рискованно.
Но я хочу рискнуть, потому что мне нечего терять – гусь снаружи! Мне нечего терять. Самое большее, они могут убить меня, но это им не поможет. Даже моя смерть будет им огромной помощью. Она может вышибить их из этой чепухи. Она может вывести их из ступора, прервать их сон.
Поэтому, Чаитанья Кирти, я собираюсь продолжать. Меня будут критиковать. Их критику вызывает в основном мой подход, утверждающий жизнь. Они исповедовали жизнеотрицающую философию. Они выступают против всего, что доставляет вам радость, они репрессивны, насильственны, они кипят внутри, но скрывают это. Никто не хочет показать свою наготу. А когда ваш покров так прославляется, и не только в Индии, но и во всем мире...
В мире столько глупцов, что каждый индиец может найти себе учеников. Это совершенно не проблема. Достаточно просто быть индийцем, и вы уже гуру. Я видел подобные вещи своими глазами.
Одна из моих учениц, Нирмала Шривастава, стала сейчас великим духовным лидером. Теперь у нее длинное имя: Ее Святейшество Джагатджанани - «Мать всего мира» - Матаджи Нирмаладжи Шриваставаджи.
Однажды она путешествовала со мной в автомобиле, и мы проезжали ашрам Муктананды. Люди из ашрама пригласили меня зайти на несколько минут, просто на чашку чая. Позади было долгое путешествие, и я сказал: «Это не повредит». В любом случае, я люблю чай! И я остановился на пять минут.
Нирмала увидела Муктананду. Она не могла поверить, что этот глупо выглядящий человек, отвратительный, похожий на шута, стал духовным лидером.
После чая, когда мы вернулись в машину, она сказала: «Если этот человек стал духовным лидером, то почему не могу я?»
Я ответил: «Ты можешь». И она так и сделала.
Сейчас здесь есть один человек из Австралии, он спросил меня о ней - потому что сейчас она в Австралии, делает большую духовную работу. Он спросил меня: «Время от времени вы говорите об одной женщине, Рабие Эль-Адавия. Что вы думаете о Матаджи Нирмала Девиджи? Она из той же категории, что и Рабия Эль-Адавия?» Этот человек здесь.
Я очень хорошо ее знаю - на протяжении десяти лет она была моей ученицей. В этом ничего нет, ни духовности, ни медитации... но она поняла идею Муктананды. А этот случай не единственный.
