Но оказалось, что звонил мне подполковник Рагимов. Для разговора со мной он не попросил шлем у одного из бойцов взвода, находившихся рядом с ним и с пулеметом, предпочел воспользоваться телефоном. По этому обстоятельству я догадался, что ему только что кто-то позвонил и передал какое-то важное сообщение, которым он теперь и спешил поделиться со мной. Мобильник оставался у него в руке, поэтому он воспользовался именно им.
Я решил удивить руководителя следственной бригады своей проницательностью и сказал:
— Слушаю вас, товарищ подполковник. Вам ведь что-то важное сообщили, не так ли?
— Ты что, в бинокль за мной присматривал, старлей? — резко и очень недовольно спросил Рагимов.
Оказывается, следаки не любят, когда за ними подсматривают, хотя сами это практикуют постоянно.
— Боишься, что я натворю каких-то ненужных дел? — продолжил подполковник.
— Никак нет! Просто я просчитал ситуацию, как и положено поступать военному разведчику, — объяснил я свой вывод.
— Вполне резонно ты, старлей, мыслишь. Мне бы своих подчиненных научить так рассуждать.
Я не стал советовать подполковнику отправлять их хотя бы на время к нам на службу даже рядовыми. Ни один из этих мужчин не выдержал бы наших нагрузок, размазался бы по камушкам при первой же легкой разминке.
— Ладно, болтать мне некогда. Короче говоря, дело обстоит так. На райцентр недавно было совершено нападение с помощью беспилотника самолетного типа. Оператор выпустил со штурмовика две ракеты. Одна попала в здание управления полиции. Погибли семь человек. Шесть сотрудников вместе с начальником и один задержанный, подозреваемый в связях с террористами. Есть мысль, что нападение было совершено именно из-за него. Он слишком много знал и мог рассказать, слить кого-то на допросе. Вторая ракета угодила в здание районной администрации с той стороны, где находится актовый зал. Она прямо в окно влетела и взорвалась внутри. В помещении только что закончилось совещание районного актива, и не все его участники успели выйти оттуда. Восемь погибших и множество раненых. Ракеты, скорее всего, имели систему высокоточного наведения. Начальство меня со следственной бригадой хотело туда направить и очень удивилось тому факту, что мы ведем бой здесь, в ущелье, зачищенном спецназом ГРУ.
Он говорил о зачистке, проведенной нами, даже с некоторым осуждением, так, словно именно мы были виноваты в том, что бандиты напали на следственную бригаду.
Мне это не очень-то понравилось, тем не менее я не стал заострять этот вопрос, а всего лишь высказал свою версию:
— Товарищ подполковник, я подозреваю, что это была та самая бандгруппа, с которой мы в настоящее время ведем бой.
— Я тоже так подумал. — По голосу Рагимова мне было понятно, что он бессовестно врет и нисколько не краснеет при этом. — Но, чтобы это доказать, нам следует иметь хотя бы одного пленника! А твои парни сейчас уничтожат последнюю пару боевиков.
— Попробую что-то сделать, — сказал я, закончил разговор, убрал телефон, вызвал на связь сержанта Махалова и поднял к глазам бинокль.
Я увидел, что сержант Махалов с рядовым Макеевым продолжали охватывать противника веером. Они уже разошлись так далеко, что общаться друг с другом теперь могли только знаками, которые видели в прицелы автоматов. Для разговоров по внутривзводной связи Макееву пришлось бы держать микрофон в руке. Но слышать всех нас он должен был в любом случае, поскольку наушники у него не были выломаны из гнезд в шлеме.
Но я все же сначала обратился напрямую к Киму Махалову. Ведь именно он и должен был дать сигнал к синхронному броску гранат.
Как только сержант включился в систему связи, я проговорил:
— Махалов, тут обстоятельства слегка изменились. Подполковник Рагимов слезно просит добыть ему живых бандитов для допроса. Можно что-то придумать?
— Если есть необходимость, то сделаем, товарищ старший лейтенант.
— Включаю общую связь!
Это уже само собой означало, что включить гарнитуру обязаны были все, в том числе и два бойца первого отделения, которые прикрывали передвижение своего командира и рядового Макеева. Пуск режима общей связи осуществлялся нажатием одной кнопкой на коммуникаторе «Стрелец».
При этом я допускал, что нас могут услышать и бойцы второго отделения, оставшиеся вместе с подполковником Звягинцевым в другом ущелье. Не исключено, что они сообщат мне какие-то новости оттуда. Это несмотря на то, что на моем планшетнике второе отделение в настоящий момент не высвечивалось даже точками.
Но связь — это всегда вещь непредсказуемая. Случается, что она прекрасно проходит даже при том, что один из ее участников располагается где-то в глубокой пещере, а второй — вообще по другую сторону хребта. Порой на открытом месте вдруг ни с того ни с сего возникают помехи, мешающие разговаривать.
Специалисты говорят, что виной всему какие-то металлические руды, содержащиеся в почве. Может, магнитные или еще какие-то. Не знаю, я под поверхность земли не забирался и вообще рассчитываю еще какое-то время прожить наверху.
Мой вызов по общей связи не требовал подтверждения от каждого бойца. Просто все они были обязаны в нее включиться по приказанию командира, слушать его распоряжения и приказы.
— Снайперы, стрелять только в крайнем случае, если будет реальная угроза жизни других бойцов! — приказал я. — Просьба подполковника Рагимова — взять бандитов живыми для допроса. Если все же будет необходимо открыть огонь, то постарайтесь бить по конечностям. Такие попадания не всегда смертельны. Это ко всем относится. К пулеметному расчету тоже. Даже в большей мере, чем к другим.
Я не стал расшифровывать, почему к пулеметчикам мое распоряжение относится в большей мере. И так должно быть понятно, что это оружие не идет ни в какое сравнение со снайперской винтовкой по разбросу пуль, даже на предельно короткой дистанции. Такая параллель просто некорректна. Но тем проще пулеметчикам сорвать планы, как свои собственные, так и бандитов.
— Понял вас, товарищ старший лейтенант, — за себя и за Агафонова отозвался сержант Сухогоров.
— Задача ясна, — ответил один из тех солдат, которые были раньше в команде Махалова, а теперь остались рядом с подполковником Рагимовым.
Я же продолжал наблюдение в бинокль.
Рядовой
