С места проведения операции сам Эльбрус прекрасно просматривался, хорошо видно было обе вершины. Но мы по ним не стреляли ни из пулемета, ни из снайперской винтовки, ни даже из мощного самоходного миномета «Тюльпан», который привезли с собой сотрудники ФСБ. С ними же был и собственный корректировщик огня, хотя эту работу вполне мог бы выполнить и я сам, и любой из моих сержантов. Мы уже имели подобный боевой опыт. На сей раз наша задача состояла лишь в том, чтобы отбить атаку бандитов, если те совершенно отчаются и пойдут на прорыв.
Но сделать это они просто не успели. Мы разведали, в какой именно постройке прячутся наши клиенты, и передали эти данные корректировщику огня. Тот с помощью лазера навел на цель всего одну мину калибра двести сорок миллиметров. С единственного взрыва была уничтожена вся банда.
Ну а для моего взвода все удовольствие от этой командировки свелось к тому, что мы теперь могли похвастаться тем, что видели воочию самую высокую вершину Европы и России. У нас был шанс поглазеть еще и на гору Чегет. Для этого нам следовало бы свернуть с дороги. Но я решил, что с нас пока хватит и Эльбруса, и дал команду к возвращению, поскольку в Баксанское ущелье мы прибыли совсем не на экскурсию.
Тут эти вот мои воспоминания прогнал новый выстрел «Корда».
— Это я пытался рикошет организовать, — объяснил мне сержант Агафонов. — Сработал так, как обстановка позволила. Получилось, мне кажется. Хотя увидеть, куда пуля после рикошета полетела, невозможно. И что? Бандиты даже не пошевелились. Я же говорю, что они парни тертые. Все понимают и под пулю прыгать никак не хотят. Первая пара тоже не от рикошета перебегать стала, а потому, что укрытия у нее больше не было.
Дистанция до бандитов была небольшая. Нам вряд ли удалось бы накрыть их осколками гранаты, выпущенной из подствольника. Эта штуковина, летящая по навесной траектории, имеет ограничения по углу наклона. При выстреле, направленном почти вертикально, она может попасть в того человека, который его и сделал.
Нам оставалось только использовать преимущества темноты, подойти к бандитам как можно ближе и тогда уже уничтожить их.
— Снайперы остаются на месте, обеспечивают прикрытие! Взвод, за мной! — приказал я.
Я принял решение, оказавшись ближе к противнику. Приемоиндикаторы показывали бойцам, где я нахожусь. Я видел всех их на мониторе моего планшетника. Я вышел ближе к середине коридора ущелья, чтобы встретить их, верно просчитал путь и время, затраченное на него.
Старший сержант Стразаридзе тут же оказался рядом со мной и сказал:
— Товарищ старший лейтенант, тут рядовой Макеев рвется в бой, хочет прошлый результат повторить, гранату бросить.
— Добро. Проинструктируй его. Пусть выходит вперед. Только вот почему я вашего разговора не слышал? Вы связь отключаете?
— Никак нет, товарищ старший лейтенант! У Макеева микрофон поврежден. Крепление сломалось, на проводе болтается. Когда надо микрофоном воспользоваться, он его просто ко рту подносит. А со мной вообще разговаривал, шлем сняв, пытался микрофон закрепить. Пришлось и мне так сделать.
Тенгиз Стразаридзе всегда с трудом выговаривал слово «старший». Оно у него звучало как «страшный». Потому во взводе его самого иногда звали страшным сержантом.
Я себя страшным лейтенантом вовсе не считал, но внимания на акценте командира третьего отделения никогда не заострял. Мне просто не до того было, хватало иных забот.
— Ладно. Пошли его вперед. Снайперы прикроют.
— Прикроем, — категорично пообещал сержант Сухогоров.
Я послал вызов сержанту Махалову. Тот сразу включился в систему связи.
— Слушаю вас, товарищ старший лейтенант.
— Ким, к тебе сейчас подойдет рядовой Макеев. Покажи ему, где работать.
— Понял, товарищ старший лейтенант. Жду. Еще что-то? А то я снова от связи отключусь. Уши и так заложены.
Я очень хорошо знал, как очередь, выпущенная из пулемета «Утес», действует на слух человека, поэтому безоговорочно согласился и сказал:
— Все! Понадобишься, я вызову.
— У меня еще вопрос. Может, я к Макееву присоединюсь? Две гранаты всегда надежнее одной. А за пулемет в прикрытие посажу кого-то из своих бойцов.
— Можно. Работай. Только из твоего пулемета прикрытие плохое получается. Прыгает он слишком сильно. Может тебе же в спину пулю послать.
— Нет, товарищ старший лейтенант. Бойцы обучены. Если что, они будут поверху стрелять. Этого достаточно, чтобы бандиты головы под камни засунули, прямо как страусы в песок.
— Работай!
Коммуникатор «Стрелец» показал, что Махалов от связи отключился, как и двое его бойцов. А уши подполковника Рагимова и тех следаков, которые были рядом с ним, меня не особо сильно волновали. Пусть эти бюрократы почувствуют, что такое настоящий бой! Через пару часов они очухаются и будут нормально слышать. Инвалидом по слуху еще ни один пулеметчик не стал. По крайней мере я о таком не слышал.
Но героями следаки себя обязательно почувствуют. Хотя бы потому, что выполнят, пусть и не очень умело, малую часть нашей обыденной работы.
Командир третьего отделения мои слова слышал. Поэтому после моего кивка он сразу шагнул в сторону Макеева, стоявшего чуть сбоку, и протянул ему две гранаты «Ф-1» из своих запасов. У Макеева лимонки кончились еще во втором ущелье, когда он в паре со старшим сержантом Ничеухиным действовал.
— Товарищ старший лейтенант! — обратился ко мне сержант Сухогоров. — Нам с Агафоновым головы наших бойцов обзор закрывают. Пусть парни по стенам рассредоточатся, если можно.
Мне давать бойцам приказ даже не пришлось. Солдаты поняли все сами, сразу сдвинулись, освободили снайперам сектора обстрела. Никому из них даже пригибаться не пришлось.
Встречных выстрелов из глубины ущелья нам ждать не приходилось. Во-первых, бандитов надежно контролировали снайперы. Они не позволили бы им головы над камнями поднять, чтобы увидеть, куда следует стрелять. Во-вторых, боевиков караулили автоматы с ночными оптическими прицелами группы сержанта Махалова и подполковника Рагимова. Сказывалось наше обычное преимущество в высокотехнологичном оружии. Сами бандиты не имели в своем
