Существо прошелестело ножками по паркету, добралось до окна, распахнуло штору. В учительскую заглянула огромная луна. За ней лил дождь, ветер кружил сорванные листья.

Пузырек остался на подоконнике. Бывший черный ученик медленно развернулся.

Мишкин сидел в кресле, безвольно опустив руки, – в одной у него была зажата банка с курицей, в другой лямка рюкзака. С его лица медленно сбегали все краски. Он бледнел. Кожа становилась прозрачной как стекло.

– Все правильно… Все так и должно было быть, – нежным, бархатным голосом произнес Господин. – У меня нет имени. У меня нет возраста. Я сам порождение проклятия. Я тот ученик, который первый раз сказал: «Ненавижу учителей!» Я тот учитель, который сказал: «Ненавижу учеников!» Эта ненависть взаимна, и она существует всегда. Бывают, правда, исключения. Но они так редки. – Он уселся рядом с Колиным креслом, зеленые глаза ласково посмотрели на замершего мальчика. – Когда-то давным-давно здесь построили школу, в ней учились скверные ученики и работали плохие учителя. Однажды школа сгорела, а ненависть осталась. Место это поросло черным бурьяном, дремучим лесом, ядовитой осокой. Здесь селились лешие и упыри, сюда прилетали ведьмы, чтобы купаться в огне ненависти, набираться сил и приносить свои жертвы. Глупые люди снова построили здесь школу. – Господин закашлялся, рот его изогнулся, изображая улыбку. – Недалекие людишки. Они сделали это место еще сильнее – каждая контрольная, каждый опрос прибавлял нам силы. Если бы ты знал, какие слова вы друг про друга говорите! Это смешно! – Он помолчал, грустно глядя в окно. – А кто виноват? Скажешь, темная сила? Нет! Люди! Да- да! Вы сами все сделали! – Существо помолчало, с хрустом перебрало лапками. – Собрать класс – идея Маргариты. Ей хотелось учить тихих, прилежных детишек. Не волнуйся, ты туда попадешь. Журнал заполнен.

Перед Господином появилась тетрадь в ярко-оранжевой обложке. В списке учеников под номером «27» значилось «Мишкин Николай», и уже стояла первая четверка. По географии. Здесь же была фотография класса. С Мишкиным в первом ряду.

– Как он великодушен, – тихо вздохнул историк.

– Три дня – тоже ее идея, – все так же медленно объясняло существо, противно жуя губами, на которых проступали корявые отростки-усики. – По мне – надо было делать все сразу, в первый же день. Но ведьмам нужно развлекаться. Тем более таким хорошеньким!

Последние слова он произнес торжественно. По учительской прокатился сквозняк, вздрогнул огонь в треножниках, по полу потянуло промозглой сыростью. От окна отделилась тень. Посередине комнаты она превратилась в географичку.

Выглядела она великолепно – черное облегающее платье подчеркивало изящную фигуру, темные волосы короной стояли вокруг ее головы, темные глаза сияли.

– Королева! – бросился к ней Николай Сигизмундович.

Маргарита Ларионовна царским жестом отстранила его от себя.

– Какие новости, мой Господин? – весело спросила она. – Он здесь?

Существо хвостиком развернуло в ее сторону кресло с Мишкиным.

– И он еще надеялся от нас уйти, – ухмыльнулась географичка. – Шесть лет в школе, а не знает, что от учителей скрыться нельзя. Заканчивай свое дело, – повернулась она к своему Господину. – И я начну урок. Ученики собрались. Не будем их заставлять ждать.

Существо медленно обогнуло кресло.

– Это не займет много времени, – прошептал он, приближаясь к Колиному лицу.

Зеленые глаза заполнили весь окружающий мир.

– Проклятие, прими свою жертву! – прокричал он, разевая пасть.

Пахло из этой пасти ужасно.

Мишкин все видел, все слышал, все чувствовал, но ничего сделать не мог. Он растворился в зеленых глазах. Его душой потихоньку овладела черная ненависть. Ему хотелось крушить и убивать все вокруг. Но силы на это не было. Поэтому злоба кипела у него внутри.

– Еще! Еще! – подзадорило его существо. – Пусть гнев вытеснит из тебя душу. Пусть она выдавится, как зубная паста из тюбика. И я ее съем.

Коля уже чувствовал, как немеют пальцы, как холодеет затылок. Господин все ниже и ниже склонялся к его шее. От его дыхания распространялся смрад, становилось нечем дышать. От этого ненависть в его душе росла быстрее. Теперь он ненавидел не только учителей, но и родителей, которые бросили его на произвол судьбы в самый ответственный момент; друзей, которых не оказалось рядом, когда они были нужны; спорт, который не смог ему помочь в решающую минуту. И наконец, весь мир, который спит сейчас спокойно, в то время, как он, может быть, самый ценный человек на всей планете, должен гибнуть из-за них. Из-за того, что в детстве кто-то из них не любил ходить в школу.

В голове вертелось еще много всяких мыслей. Неожиданно все это прервалось. Раздражение ушло из него.

«Чего это я разошелся? – подумал он. – Все не так уж и плохо. Учиться тоже иногда бывает интересно. А учителя – очень даже веселые люди». С этой мыслью Мишкин попробовал скосить глаза на историка, который всегда был хорошим человеком.

В это время за его спиной раздался грохот. В поле зрения появилась Маргарита, распластавшаяся в стремительном полете. Вздернутой вверх рукой она задела своего Господина по голове, и они вместе покатились на пол.

– Ты что на ногах не стоишь? – прошипело существо, приподнимаясь.

– Я споткнулась, – плаксиво ответила географичка, потирая ушибленный бок.

С другой стороны Мишкин услышал еле различимые шаги, и Повелитель тьмы тут же подпрыгнул на месте от сильного тычка.

– В чем дело? – завертелся он на месте. – Кто посмел?

Коротким хвостиком он за что-то зацепился.

– Кто здесь? – нырнул он под Колькино кресло.

Но тут сзади к нему забежал потрепанный левый ботинок и от души пнул в бок.

– Ай! – воскликнул Господин, вскакивая и стукаясь головой о дно кресла.

Этот удар немного оживил Мишкина. Он смог встряхнуться, освобождая голову от тяжелых мыслей. Заодно он успел разглядеть, что Николай Сигизмундович склонился над Маргаритой, помогая ей подняться, а правый ботинок забегает с другой стороны, чтобы тоже ударить Господина в бок.

Колька улыбнулся. «Вот что значит – хорошая обувка», – ласково подумал он. По телу пробежала дрожь, руки почувствовали легкое покалывание – к нему возвращалась способность двигаться. Кожа его потеряла хрустальную прозрачность, на бледных щеках появился легкий румянец.

Он приподнял коробку с курицей и, как только показалась голова разъяренного существа, запустил в распахнутую пасть недоеденным Сонькиным завтраком. Господин поперхнулся им, снова исчезая под креслом.

Мишкин быстро перещупал кармашки рюкзака. Под руку попалась, казалось, самая бесполезная вещь, какую только можно придумать поздней осенью, – темные очки. В них были вставлены светоотражающие зеленоватые стекла, такие, что если в них посмотришься, то увидишь себя, как в зеркале. Коля тут же посадил их на нос, уставив на вновь поднимающееся существо зеркальные стекляшки.

Сквозь очки Повелитель тьмы теперь выглядел забавно – эдакое жуткое страшилище в радужных зеленых переливах.

Прожевав курицу и выплюнув банку, монстр уставился на свое отражение в очках.

– Это что такое? – прошипел он, отшатываясь.

Видимо, взгляд его зеленых глаз отразился от стекла и вернулся обратно хозяину.

– Маленький змееныш! – завопил Господин, кругами бегая вокруг. Попавшие под его ноги ботинки полетели во все стороны. – Я тебя уничтожу! Я тебя испепелю!

Но пока угрозы оставались угрозами. Мишкин подобрал под себя ноги, чтобы их ненароком не растоптали.

– Маргарита! – закричал Господин. – Бери его, он твой!

Этих слов для географички было достаточно. Всегда спокойная Маргарита Ларионовна радостно взвизгнула, прыгнув вперед. Но тут снова подсуетились ботинки. Левый взлетел вверх, преграждая ей