ним разбирались по-своему.

– Пока не очень страшно, – вставила Сонька, беря последний бутерброд. Ребята от еды отказались – от всех этих историй кусок им в горло не лез.

– Девочка, – метнулся к ней скелет, – нельзя быть такой недоверчивой!

– В эти сказки уже в детском саду никто не верит! – усмехнулась Морковкина, смахивая с губ крошки. – Ведьмы, Лысая гора… Сейчас все холмы сровняли, а болота засыпали!

– Сровнять – сровняли, а место осталось, – потряс у нее перед носом кулаком Эдик. – 344-я школа как раз и стоит там, где когда-то была Лысая гора. Это место проклято, и каждое полнолуние там продолжают собираться ведьмы!

В комнате наступила тишина. Лампочка мигнула и стала как будто тусклее.

– Что-то я раньше ведьм не видел, – пробормотал Колька, чтобы не было так тихо и тягостно.

– Нормальные дети ночью спят, а не по улицам шляются, – авторитетно заявил Эдик.

– Так что же, все учителя у нас действительно оборотни? – спросил Мишкин, и от этих слов ему стало не по себе.

– Нет, конечно! – радостно воскликнул скелет. При этом челюсть у него снова отвалилась, звонко цокнув о грудную клетку – что означало, наверное, оглушительный хохот. – Ведьма у вас появилась недавно. Никто ее не знает, но многие про нее говорят.

– Вот, – снова встряла Морковкина. – Я же говорила! Кто у вас пришел три года назад?

– А я откуда знаю? – насупился Колька. – Я тогда в третьем классе был. Кто бы мне стал говорить, что за учителя приходят в среднюю школу?

– Ладно, не ссорьтесь. – Покойный Зайцев поудобнее устроился в кресле. – Предположим, идея Веселкина была верна. – Эдик повернулся в сторону Бориса. – И я верну журнал в школу. Только что вам это даст?

– Они от меня отстанут, – с отчаянием в голосе воскликнул Мишкин.

– Это вряд ли, – огорчил его Эдуард Емельянович. – Им нужен ты. И они тебя получат.

– Вот еще! – Морковкина спрыгнула с подоконника. – Покажите мне этих ведьм, и я сама с ними поговорю!

– Браво! – Эдик захлопал в ладоши, при этом звук получался такой, как будто ломались сухие ветки. – Жанна Д’Арк, Артемида Воительница! Только интересно, как это все будет происходить? – Он глянул на нее черными провалами глазниц. – А ты не боишься, что и тебя оставят на Лысой горе?

– Сонька у нас ничего не боится, – мрачно произнес Борис. Вся эта история нравилась ему все меньше и меньше. – А если мы туда никогда больше не пойдем, что будет?

– Для вас – ничего. А вот для вашего друга… – Эдик выразительно глянул на осунувшегося Кольку. – Не думаю, что эта история закончится для него благополучно.

– Ну, это мы еще посмотрим, – воинственно воскликнул Мишкин. – Я так просто не дамся. Сейчас схожу и узнаю, кто у них там всем заправляет. А потом взорву эту дурацкую школу, чтобы больше в ней никто не мучился!

Он решительно распахнул дверь и тут же ее закрыл, отпрыгнув в сторону.

– Они вернулись! – прошипел он, выкатывая глаза.

– Кто? – хором спросили ребята, одновременно бросаясь в прихожую.

Там на коврике стояли свеженачищенные ботинки, которые час назад были выкинуты на помойку.

– Заговоренные, – прошептала Сонька, осторожно обходя их кругом.

– Заколдованные, – поддакнул Веселкин, касаясь одного из них мыском тапочка.

– Может быть, попробовать их разрезать? Или распилить? – предложила Морковкина.

– Лучше сразу сжечь, – вздохнул Борис.

– А толку? – подал голос из комнаты Эдик. – Они все равно вернутся.

– Очень хорошо! – Мишкин загнал друзей обратно и закрыл за ними дверь. – Что же мне теперь – ждать, когда за мной придут?

– Это – как хотите, – пожал плечами скелет. – Мое дело – предупредить. Я занесу журнал, оставлю, где скажете, а потом могу возвращаться.

– Никуда ты не пойдешь, пока мы тебя не отпустим, – предупредила Сонька, сжимая кулаки. – Знаю я таких! Пойдешь относить журнал под моим присмотром! Шаг в сторону – попытка побега. А будешь себя плохо вести, я тебе такую эпитафию напишу! На том свете над тобой все черти хохотать будут.

– Ну почему меня никто не любит? – жалобно проговорил Эдик. – В школе гоняли, в институте издевались, девушки не любили. Помер – и там покоя не дают. А еще дети! Никакого почтения к старшим!

– Цыц! – шикнула на него Морковкина. – Сейчас как стукну, потом будешь косточки по ковру собирать.

– Что за жизнь, что за жизнь! – горестно покачал головой скелет. – Вот обижусь сейчас и уйду.

– Только после того, как все сделаешь! – категорично заявила Сонька.

И Эдику ничего не оставалось, как снова вздохнуть.

– А нам ведь совершенно не обязательно в школу идти! – осенило вдруг Кольку. – Проследим, как Эдуард Емельянович журнал занесет, и вернемся обратно!

Покойный Зайцев дернулся в кресле, собираясь что-то сказать, но его перебила Сонька.

– Так я ему и поверила! – Морковкина была категорична.

– Ну за что, за что мне это наказание! – всхлипнул скелет, пряча лицо в ладони. – Я же не такой плохой, как вам кажется. – В голосе его слышалось что-то нехорошее, но, судя по всему, он был доволен, что его не посылают в страшную и неизвестную школу в гордом одиночестве.

– Это мы потом выясним, – сурово произнесла Сонька. – А теперь – за дело!

Все глянули в окно. Над домами всходила огромная луна.

– Ладно! – Скелет с готовностью вскочил, сбрасывая халат. – «В путь так в путь», – сказал джентльмен, проваливаясь в пропасть. Откуда это? Впрочем, неважно. Вы книжки не читаете, кино не смотрите. Темные люди! Мы пойдем вместе. Вчетвером у нас это получится. Идем тихо, след в след, чтобы нас никто не заметил. Дышим через раз, чихаем в случае крайней необходимости. В школе ведем себя как мышки. Пришли, положили, ушли. Тогда нас ни одна кошка не заметит.

Последнее замечание Мишкину не очень понравилось. Было в нем что-то странное. Но думать об этом сейчас не было времени.

Как можно незаметней они выскочили на лестничную клетку. Мишкин специально надел кроссовки, чтобы больше не связываться с проклятыми ботинками, которые он спрятал в коробку, обвязав ее бечевкой и засунув под кровать.

Лифт не вызывали, чтобы не грохать дверями. Пошли пешком. Впереди мчался готовый к великим подвигам Эдик. За ним еле поспевала Морковкина, которая решила не выпускать ненадежного покойника из виду. Борис прыгал через две ступеньки, не отставая от Соньки ни на шаг. Колька задержался, чтобы закрыть дверь, поэтому, когда он начал спускаться, шаги друзей слышались уже где-то на первых этажах. Он прибавил ходу, бесшумно ступая в своих любимых кроссовках.

Неожиданно сверху раздались шаги – кто-то быстро спускался, шаркая ногами по ступенькам. Коля остановился. Внизу еле слышно звучал Сонькин голос, она о чем-то спорила с Эдиком, скелет на весь дом жалобно вздыхал в ответ на замечания девушки.

Мишкин побежал дальше. Негромкие шаги последовали за ним.

По всему дому пробежал шорох, и свет на лестничной клетке погас. Голоса внизу смолкли. Колька прижался к стене. Свет уличных фонарей сквозь грязные окна еле-еле освещал ступеньки перед ним.

Шаги сверху зачастили – кто-то очень спешил, семеня на поворотах.

Вот до него три пролета, два, один… Неизвестный не выдержал и запрыгал на последних ступеньках. Пол под Мишкиным чуть заметно вздрагивал.

Колька зажмурился, когда таинственный бегун должен был появиться из-за поворота.

Шлеп, шлеп, шлеп…

Шаги рядом с ним замедлились, а потом и совсем остановились. Раздался тяжелый вздох.

Мишкин приоткрыл один глаз. Рядом с ним никого не было. Луна уже достаточно взошла, все было хорошо видно и без света. На лестнице никто не стоял. Коля глянул вниз, чтобы посмотреть, не прошел ли