назад, и она в панике крепко прижалась к стволу.

В вышине дуба завозились, закаркали вороны. На голову Катюше полетели палочки и какая-то труха.

«Мама! – мысленно закричала девочка. – Я больше не буду!»

Иголочки по телу перестали бегать, но нога больше не слушалась. От одного взгляда вниз начинала кружиться голова, так, что Катюша все сильнее и сильнее вжималась в ствол дерева.

Рядом снова села ворона, посмотрела нехорошим черным глазом и закаркала.

– Убирайся! – махнула рукой Катюша. Это стоило ей больших усилий, потому что рука от коры не отрывалась. Катюше вдруг представилась картина – ее окоченевший труп, все еще сидящий на дереве, клюет стая ворон.

И ей стало по-настоящему страшно.

Какого черта она полезла на такую верхотуру? Дубом стать захотелось? Вот дура-то. Сейчас ей будет и дуб, и береза, и осина.

– Помогите! – крикнула Катюша, но призыв ее затерялся в дубовой листве. – Люди!

Вороны с шумом сорвались с насиженных мест и полетели к реке.

«Почему люди не летают как птицы?»

– На помощь! – что есть силы завопила Катюша. – Эй, есть здесь кто-нибудь!

Она кричала и кричала, пока не охрипла. Ствол держал ее все крепче. Теперь она уже не то что руку оторвать не могла, пошевелить ею не получалось. От холода тело стало деревянным. Каждый порыв ветра вызывал ужас, в голове словно лопались хрустальные шарики и осыпались вниз колючим дождем. В каком- то полубеспамятном состоянии Катюша смотрела прямо перед собой на одиноко трепещущий листик. Она почему-то решила, что, пока этот листик держится, и она сможет продержаться. Но как только он оторвется, то вслед за ним полетит и она, уносимая ветром в неизвестную сторону.

Вроде бы внизу послышались голоса. Катюше страшно захотелось посмотреть, но шея не гнулась.

– Помогите, – прошептала она.

– Эй, там, наверху? Ты еще жива?

Это был Пашка. Голос брата придал Катюше силы.

– Я слезть не могу, – произнесла она и не узнала своего голоса. Он был хриплый, чужой.

– Не может она, – привычно проворчал брат. – А какого лешего тебя туда понесло?

– Пашенька, родненький, сними меня отсюда! – пискнула Катюша, вжимаясь в ствол.

Судя по шуршанию, брат полез наверх. Катюша с трудом оторвала щеку от жесткой коры.

– Я замерзла. – Из глаз ее покатились слезы – она снова была способна плакать.

– А я есть хочу. – Пашка, как всегда, думал только о себе. – Мы там сидим, тебя ждем, вдруг вваливается Серов и сообщает, что ты совершила налет на магазин. Дед чуть коньки не отбросил. Ты в этом магазине банок наколотила тыщи на три. Татка бьется в истерике и пишет заявление на увольнение. У тебя, значит, очередной заскок, а я бегать должен, да еще без обеда!

Брат сел на ту ветку, где еще недавно (или давно?) сидела ворона.

– Хорошо ты здесь устроилась, – Пашка оценил ситуацию и, судя по его лицу, был от нее не в восторге. – В летчики записалась? Или в парашютисты?

– Я ног не чувствую, – снова заплакала Катюша.

– Отсидела небось. – Брат бесцеремонно схватил Катюшу за ногу и перекинул ее через сук.

Мир вокруг кувыркнулся, но Катюша удержалась.

– Сейчас все исправим.

Ребром ладони Пашка стал стучать по ногам сестры. Адская боль врезалась в спину и ударила в голову. Катюша взвыла, но вместе с болью к ней пришла уверенность. Она вцепилась в сук, понимая, что теперь она отсюда ни за что не упадет.

– Сидеть! – поддержал ее брат. – Сейчас к ногам чувствительность вернется, и мы слезем. А пока куртку надень, – он сунул в руки Катюши ее куртку. Как же она была ей рада, как родному человеку! – А надумаешь в следующий раз на дерево лезть, – продолжал бухтеть Пашка, – подойди ко мне, я тебе пару раз по шее дам, а потом лезь куда угодно.

– Я думала, что смогу спуститься, – клацая зубами, произнесла Катюша. – А тут еще ворона каркает.

– Ага, и земля вертится, – жалеть Катюшу брат не собирался. – Трогательные истории оставь для Огурцовой. Она там тебя как раз ждет. Кстати, передашь ей пламенный привет. Если бы не она, я бы тебя до сих пор искал. Белка видела, как ты сюда пошла.

– Понимаешь, – заторопилась Катюша. Она была так рада появлению брата, что не могла остановиться, ей хотелось говорить и говорить: – Всех любят, а меня никто любить не хочет. Я подумала, Сашка… А он…

– Вот бестолковщина! – Пашка медленно спускался, руками переставлял Катюшины ноги и следил, чтобы она крепко держалась за ветки. – Тебе же русским языком говорили, что твой ненаглядный Сашенька занят. Да и маловата ты для него. Ты же ему в пупок дышишь, что он будет с тобой делать? Мультфильмы смотреть? Ты хоть иногда думай головой. Он уже здоровый, что ему твои мишки?

– Но он же меня спасал! – выдвинула последний аргумент Катюша.