Да нет же, ты температурная тупица, как тело могло укусить Генку в руку! Что здесь произошло? Зачем он похитил ребенка? Что он с ним сделал?
Кузница ужаса, на время заглушившая свои меха, с утроенной силой начала раздувать их вновь.
Все это продолжалось буквально мгновение. Заметив панику в ее глазах, Генка спокойно пробормотал:
– Да ладно, брось ты. Неужели ты никогда не хотела избавиться от этого ублюдка? Ну же, будь честной хотя бы сама с собой. Ты совсем, совсем никогда не жалела о том, что этот спиногрыз стоял между тобой и твоим любовником? И ты ни на секунду не мечтала о том, чтобы он куда-нибудь исчез? Ну, скажи, а?
В глазах Генки сверкнул звериный блеск. Вскинув мальчишку на плечо, он отрывисто выплюнул:
– Давай уже, наконец, исполним твое тайное желание.
– Господи, что ты несешь? Какое еще тайное желание? Хрен с тобой, да, возможно, с полсекунды я и мечтала о том, чтобы этот ребенок никогда не рождался, и тогда мы с Антоном могли бы быть вместе. Но это были всего лишь фантазии, и к тому же, я никогда не желала мальчику ничего плохого! Думать, как хорошо, что кого-нибудь не было бы – не то же самое, что желать, чтобы он исчез!!!
Она начала срываться на крик.
– Что ты собираешься с ним сделать?
Светофор заморгал зеленым и переключился в запрещающий режим, призывая пешеходов ждать. Увидев несущийся на перекресток поток автомобилей, Генка сделал едва уловимое движение в сторону шоссе.
Ее мозг молнией проткнула догадка. Она сообразила, что последует в следующий миг. Генка собрался бросить мальчугана под колеса! А перед этим обезвредил его чем-то вроде клофелина или хлороформа. Или что еще там показывают в кино про маньяков.
Не дожидаясь развязки, она лихорадочно сжала ключи и что есть силы ударила Генку самым длинным из них прямо в заднюю часть бедра.
И хотя ключ все равно оказался слишком коротким, а маневр – чересчур примитивным для того, чтобы нанести реальный вред, сейчас было важно выиграть время, и она его выиграла. Генка крякнул от боли и присел на корточки, опуская ребенка прямо на снег. Поток автомобилей ревом заполнил улицу.
Так и продолжая сидеть на корточках, словно пытаясь завязать шнурок, Генка пробубнил, как будто сам себе:
– Зря ты так. Ему не было бы больно. И никто бы ни о чем не узнал. Он крепко спит, кое-чего понюхав, а все бы подумали, что он убежал из дому и сам вышел на дорогу. Все было бы просто, если бы ты сюда не влезла.
Не успела она ничего на это возразить, как Генка достал что-то из левого кармана и подпрыгнул вверх, словно гепард. А потом все погрузилось в темноту.
***
Очнувшись, она увидела пляску теней на потолке. Кто-то задел рукой низко висящую потолочную лампу, и ее тусклый свет исполнил подвальный гопак.
Постойте, подвальный? Да, она действительно сидела в каком-то подвале или гараже, судя по невзыскательному местечковому интерьеру. Голова гудела, словно ночной экспресс на скоростном перегоне.
Движения рук сковывала пропахшая навозом веревка, с помощью которой она была привязана к стулу, словно просроченная новогодняя посылка. Где же она?
И вдруг она встрепенулась, вспомнив, при каких обстоятельствах застала Генку. Сколько сейчас времени? Сквозь микроскопическую дверную щель она могла лишь понять, что сейчас все еще ночь. Эта ночь или какая-то другая.
Как она здесь оказалась? Это подумать она не успела, потому что увидела Генку, который сидел за столом неподалеку и, как ни в чем не бывало, попивал чай. Значит, он приволок ее к себе в свой старый гараж, и она, в принципе, не так уж и далеко от дома. Новость ее немного обрадовала.
Плохо было то, что она не знала, зачем она здесь, и почему человек, который занимался с ней любовью всего две недели назад и клявшийся в вечной верности, этот же самый человек держал ее на привязи, словно собаку, даже не объяснив, почему.
Не оставалось ни сил, ни фантазии, чтобы понять, как это вообще возможно.
Ведь раньше Генка ее действительно любил! Никто бы не пошел на такие жертвы, на такие унижения ради того, к кому не испытывает сильных чувств. Нельзя было так долго ждать и столько вытерпеть ради нелюбимого человека. Это она знала точно.
Но, может быть, она себе намечтала эту самую любовь?
И пыталась провезти контрабандой, не задекларировав в красном коридоре времени?
И ведь, она в нее поверила. А точнее, по старой памяти приняла как должное. Все, что мы принимаем как должное, всегда стремится разочаровать напоследок. Правда горька, как советская микстура от кашля, но ее нужно было просто принять.
То, что он с ней спал, еще не говорило о том, что он ее любил. И мало ли что он там ей шептал на ушко в такие минуты. Она поморщилась с досады. До сорока лет дотянула, а как была дурочкой, так и осталась.
Живет тем, что было двадцать лет назад. А то, что жизнь давно уже вырубила все их чувства и построила на том месте торговый центр «Пудель», не учла. А зря. Поступки-то Генкины как раз говорили совсем о другом, если вспомнить и его едкий тон, и его яростную критику в аэропорту, и иные запрещенные в любви приемы.
Хорошо, допустим, к сакральным знаниям она подобралась. Что теперь с ними делать? Как быть, если она сидит тут, захваченная в заложники выходцем не пойми откуда, преследующим неизвестные цели? И о, господи, где Егор?
Она нервно задергалась и запрыгала на стуле.
– Ген, зачем ты меня связал? Отпусти меня немедленно! И где ребенок?
– Тише ты. Все в порядке, не бойся, я тебя связал, чтобы ты не упала во сне. С ребенком благодаря тебе все будет хорошо. Ты довольна моим
