– Если вы, майор, желаете, я проведу операцию, но при этом предупреждаю, что последствия могут быть любыми. Вплоть до полной парализации. Вам придется давать письменное согласие на проведение данной операции.
– А если не делать операцию?
– На этот вопрос я вам уже ответил: приступы будут сопровождать вас в дальнейшей жизни постоянно.
– Но они могут сами по себе затухнуть? Со временем?
– Теоретически все возможно, практически же… Не знаю! Одно я уже могу сказать определенно, с данным заболеванием вам служить в армии нельзя. Мне придется выводить вас на комиссию, и заключение она даст одно – комиссация. И… инвалидность! И все же, если вам важно мое мнение, в мозг лезть не следует. Это я вам как человек и врач говорю. К сожалению, мы еще не научились воздействовать на мозг таким образом, чтобы не вызвать побочных, иногда весьма негативных последствий. Но решать вам.
Майор закрыл глаза, тихо ответив:
– Чего тут решать? Если меня по-любому комиссуют, то пусть все остается, как есть…
И спросил:
– А если бы я вам ничего о приступе не сказал? И пошел бы на ангиографию? Может, пронесло бы, а?
Подполковник отрицательно покачал головой:
– Нет, Николай Алексеевич, не пронесло. Я в ходе обследования узнал бы то, что услышал от вас.
– И мне, конечно, теперь ни капли спиртного, ни затяжки сигареты?
– Как врач я должен сказать, что спиртное и никотин вреден для любого организма, но вы же все равно не послушаете меня?
– Само собой. Это что ж за жизнь, не пить, не курить, да еще, может, баб не трогать? Да лучше застрелиться к черту!
– Вот и я о том же. Старайтесь во всем знать меру. Приступы, если, конечно, они не начнут ежедневно преследовать вас, пережить можно. В остальном организм скоро восстановится, и вы будете вполне физически полноценным человеком.
Есипов спросил:
– Почему же тогда меня из армии увольнять надо? Если все совсем скоро восстановится?
– А вот это спросите у комиссии. У меня просто нет времени продолжать беседу, впереди две операции.
Начальник отделения поднялся и, пожелав всем скорейшего выздоровления, покинул палату, оставив Есипова лежать на казенной постели. И мысли офицера были мрачные.
Майора перевели в травматологическое отделение, где он находился еще месяц. По истечении которого врачебная комиссия вынесла свой вердикт – признать Николая не годным к строевой службе в мирное время, другими словами, его комиссовали, признав инвалидом II группы. Есипов к этому времени уже свободно передвигался на костылях, и, по большому счету, в окружном госпитале ему делать было нечего. Следовало убыть на подмосковную базу антитеррористической службы для оформления всех положенных при увольнении в запас документов. Вот только как это практически осуществить? Необходимо связаться с отрядом. Но Калинин опередил действия бывшего уже командира штурмовой группы специального назначения, утром понедельника 22 сентября прибыв в госпиталь. Полковник нашел подчиненного в курилке. Есипов сидел на скамейке один и не заметил, как с тыла к нему подошел командир отряда. Только услышал:
– Ну, здравствуй, бродяга!
Майор резко обернулся:
– Александр Иванович? Вот кого не ждал. А ведь сам хотел сегодня попытаться связаться с отрядом.
– Почему попытаться? Я же тебе рацию оставил. Позывной не изменился!
– Так изъяли у меня рацию! Особист местный! Не положено, мол. Да еще допытывался, откуда у меня импортная станция?
– А ты чего?
– Да послал его на хер – и все! Особисты во всех потенциальных предателей видят, вот только почему- то действительных своих клиентов почти всегда пропускают.
– Ясно! Бузишь, значит? Это хорошо! Из этого следует, что пошел на поправку!
Есипов вдохнул:
– А толку? Меня комиссовали, товарищ полковник!
– Знаю! Поэтому и приехал. Забрать в Москву!
Майор оживился:
– Отряд на главную базу возвращают?
– Нет, Коля, отряд пока остается в Чечне! Просто у нас в службе произошли кардинальные изменения.
И Калинин довел до подчиненного, что Кучеров неожиданно подал в отставку, выставив свою кандидатуру на выборы губернатора Переславской области. Но скорее всего, это не личное решение генерала. Видимо, на самом верху решили посадить его в губернаторское кресло. В связи с этим назначен
