«Пощады? Своими гнилыми губами ты просишь пощады?!» — кричал я на Епископа в гневе белом, толкая его к самому краю балкона. Готов я был скинуть его в любой момент, или добиться иного исхода, если бы Епископ в последних своих попытках не кинул кинжал в меня. Кинул в лицо моё, глаз мой поранив. Ослеп я на миг короткий, и Епископ воспользовался этим, чтобы забрать у меня инструмент. Избить меня им, проклятиями покрывая:
— «Шалкий глупеш! Шын Жаемона! Горешь шебе в охнях швятых!»
Три раза ударил он лезвиями Закона, но я не поддавался, укрывая лицо своё руками. Верил я в то, что он умрёт… но боялся, что сам умру в попытке этой. Не случай, не удача… но по воле своей я сделал это! Дождался нужного момента и ударил Епископа стопой по коленям, схватив за инструмент! Рухнул балкон под нашими ногами, и Епископ упал вниз, вместе с обломками белыми. Я же… Не выпускал я инструмент из рук своих, ибо Закон застрял клыками своими в деревянной доске. Держался я и обдумывал свой следующий ход. Не видел я путей. Не видел спасения. Все, что стояло предо мною — тупик. Судьба моя… была предрешена? Нет… В сердце моём все ещё горела надежда! Руки ослабевали, но я все ещё держался за инструмент. Даже когда я сжимал инструмент в руках своих, все силы свои отдавая…
Клыки погнулись и сломались. Тело моё отправилось вниз, к земле порочной.
Теперь я ни во что не верил, падая вниз, к земле грешной. Ни в судьбу, ни в удачу… ни в веру свою. Отдал я свою жизнь ветрам и закрыл глаза, ожидая конца своего пути.
Телом своим я почувствовал удар сильный. Чувствовал ветров дуновение. Ударился обо что-то на пути своём и продолжал падать… пока лицо моё не оказалось в грязи. Вот только… сердце моё ещё билось. Боль не затопила собою моё тело. Лишь холод я чувствовал и грязь в руках своих. А только я глаза раскрыл… Рядом со мной я Матушку Мику увидел. Лежала она со мною рядом, дрожащими руками обнимая. Оказались мы… вдали от горящих церквей.
«П… пой… мала…» — прошептала она с улыбкой дрожащей, разглядывая меня глазами сверкающими… и упала на грудь мою, тяжело дыша. Забрала она судьбу мою в свои руки на один лишь миг… Настала и моя очередь. Встал на ноги я, боль свою сдерживая. Взял её на руки и хромою походкой начал нести её к воротам разбитым.
«Старейшины! Анку! Кто-нибудь!» — Взывал я к Старейшинам. Взывал к Братьям и Сёстрам своим. И окружили они меня, только я на колени упал от усталости. Просил я их, молил я их помочь моей Матушке, пока голос мой не обратился в хрип, а тело моё не упало на землю, все силы свои на воздух испустив. Мольбы мои были услышаны не скоро. Тени окружили меня, раскрывая лица Старейшины Анку и других Даемонов. Окружили и скрыли собою Матушку мою, тенью своей поглотив. А я… на руках Старейшины Анку… сознание терял.
«Отдай своё тело покою, Иорфей». — говорил он мне голосом спокойным, тканью с одежд чёрных глаза мои прикрыв. — «Ты встретишься вновь со своей Матушкой. Мы не отдадим тебя в руки смерти. Никого не отдадим…»
Добился я своей цели… но какой ценой… Улицы были укрыты телами холодными и реками крови залиты. Пожар уничтожил церкви и всё, что скрывали за собой стены церквей этих. Люди гуляли в ужасе по улицам своим, укрывая глаза детей своих от тел кровавых. Не стал я вестником доброго будущего, даже когда оно воистину настало. По словам Даемонов, меня пытались вернуть в жизнь более недели. Матушку мою излечили от ран, но от прыжка того, когда она пыталась поймать меня… Прихрамывает она теперь. И это не затмило счастье моё, ведь Матушка моя Мика… Она жива, разве нет? Был я благодарен Старейшинам за это, и они вознаградили меня более щедрым подарком:
— «Пора чертить судьбу, Иорфей». — произнёс Старейшина Анку при встрече нашей. — «Залить сердца людей счастьем и радостью, как ты и хотел. Твоя война закончена. Пора нам всем творить… мир».
Старейшина Анку был прав. Я хотел мира. Наставала пора достигнуть мира этого. Вместе со всеми Старейшинами перешёл я Горизонт и собрал людей на площади одного из районов. Обсудил и решил с ними вопросы о будущем нашем. И решениями своими я создавал лучшее будущее для людей. Для Братьев и Сестёр своих.
Орден исчез с лица земель этих. Закон и порядок творили Братья и Сёстры мои, проживая вместе с крестьянами на одной и той же земле. И если найдут они убийцу или вора, мошенника или похитителя — на костры его отводили они. Самостоятельно судили они людей и слушали их, внимая каждому зову помощи. Истинный порядок настал, когда люди нашли иссохшее тело Епископа. Когда они сожгли его на костре, вместе с другими телами священнослужителей. И вместе с порядком этим наступил мир.
Даемоны, что желали вернуться на земли свои родные, не боялись ступить на них. А люди, что желали увидеть новый мир, который был им когда-то родным — приживались к новому свету и краскам. Даемоны жили с людьми, а люди — с Даемонами. Новые знания и писания, забытые в песках времени, вернулись людям. И Горизонт, с которым боролись Даемоны, перестал пожирать миры наши, медленно возвращая всё, что он успел поглотить. Люди находили счастье и радость, что забрали у них. Мне… нечего было делать более. Своих целей я достиг.
Мне оставалось только ткать новый путь в своей судьбе.
Путь, который принесёт мне счастье.
