- Херр Крамер, - заикаясь, проговорил почтальон, отводя глаза в сторону, - не пугайтесь. Калитка была отперта, мы вошли… Ваш секретарь убит.

Крамер взмахнул черными ручками, подобрал полы халата и, как ящерица, ринулся туда, куда указал почтальон. Увидя секретаря, он заметался в страшном волнении. Он по-женски ломал руки. Но с уст его не сорвалось ни единого стона.

Молочница и зеленщик, вытаращив глаза, глядели на странного следователя.

- Этот молодчик, должно быть, влез в дом, - заговорил почтальон, - а ваш секретарь хотел его сцапать. Неужели вы-то ничего не слышали?

Следователь уставился на почтальона с тихим отчаянием. Он отрицательно покачал головой и показал пальцем на горло и на уши. У Крамера был очередной приступ горловой жабы. Он выпил хины. Он ничего не слышал и не мог говорить.

Передав ему казенный пакет, все трое бросились за полицией. И вот поди ты! Не успели они выбежать за ворота, как уже молочнице Крамер казался толстым, зеленщику худым, а почтальону ни тем, ни другим…

С минуту в тупичке стояла тишина. Но вот тихо звякнула дверь в лавке рыболовных принадлежностей, и оттуда на цыпочках вышел старый, грязный, взлохмаченный рыбак, с красным носом, красными глазами и красным лицом, перекошенным гримасой не то ужаса, не то ненависти.

Оборотясь к глиняной стене, он трижды сплюнул и пробормотал хриплым голосом:

- Чур меня, ведьма, кикимора, водяница! - и со всех ног, насколько они были в его собственной власти, помчался из тупичка, выпуча пьяные, злобные, одурелые глаза, точно сгоняя с них какое-то сумасшедшее видение.

9. ИНВАЛИДЫ-ШТРЕЙКБРЕХЕРЫ

Единственная газета города Зузеля, «Золотая истина», вполне оправдывала свое название, печатаясь на деньги трех банкиров, одного прокурора и одной шестнадцатой секретаря Европейской Лиги, пятнадцать шестнадцатых которого были распределены между другими прирейнскими печатными органами.

Нет ничего удивительного, что убийство Пфеффера нашло в ней самое истинное освещение.

- Ребята! - процедил старший мастер типографии, наклоняясь над полученным материалом. - Шасть сюда! Навострите уши!

Две дюжины наборщиков, худых, грязных, с лихорадочным блеском в голодных глазах, со свинцовыми полосами на щеках, столпились вокруг него:

- В чем дело, дядя?

- А вот послушайте-ка!

С этими словами он зловещим шепотом прочел подзаголовки: «Таинственное убийство», «Назначение Карла Крамера», «Осмотр трупа», «Находка странного письма в кармане министра», «Экспертиза следователя», «Водяной знак на почтовой бумаге», «Вторая жертва», «Нестерпимая наглость русского советского торгпредства, отказавшегося отвечать на запрос», «Тучи над миром»… еще «тучи», опять «тучи», снова «тучи»…

- Напустили до затмения! - пробормотал он, кончив читать при мертвом молчании наборщиков - Ребята, жалко мне вас, да нечего делать. Минута приспела. Мик Тингсмастер наказал по всему союзу держать ухо востро! Вот это самое затмение… - Он потряс в воздухе пачкой рукописей. - Это самое затмение не иначе как перед войной.

- Тсс! - тихо шепнул старый наборщик. - Не ори. Начинать так начинать. Мы голоднее не будем!

По серым, изможденным, больным лицам пробежало самое настоящее веселье.

- Раз-два, братцы! Начинай!

С этими словами мастер на клочки разорвал весь полученный им сенсационный материал и пустил его по ветру, а наборщики опрометью кинулись к машинам, разбросали набор, смешали шрифты, разлили краску и нахлобучили фуражки и кепки, готовясь разбежаться по домам.

- Парень! - крикнул мастер самому юному. - Встрепли-ка мне волосы! Вот так! А теперь - марш по домам, да предупредите братишек из Велленгауза, что с сегодняшнего дня начинается ихнее владычество! Союз назначил их штрейкбрехерами.

Наборщики загоготали и один за другим, выразительно кивнув мастеру, выбежали на улицу.

Тот дождался, когда они выйдут, растрепал себе волосы еще малость, оборвал две-три пуговицы на блузе, спустил подтяжку и лишь после этого, хромая, охая, бормоча проклятия и потирая поясницу, заковылял к ответственному ночному редактору, херру фон Шмейхелькатце, ставленнику банкиров, прокурора и секретаря.

- Боже! Что с вами? - воскликнул фон Шмейхелькатце женственным голосом, откидываясь на спинку кресла при виде мастера.

- Забастовка! - глухо простонал мастер. - Сволочи! И откуда у них сила бастовать, сидят-то на одной картофельной шелухе!

- Забастовка! Сейчас?! Да вы меня ре-же-те!

- Не волнуйтесь, херр Шмейхелькатце! Я найду рабочих! Ох-хохо! - дьяволы, живого места не оставили»

- Да где вы их найдете? - взвизгнул Шмейхелькатце, картавя, как институтка. - Я погиб! Я буду отставлен!..

- Идите-ка за мной, мы приведем штрейкбрехеров, - шепнул мастер, корча самые ужасные гримасы и потирая себе коленку с такой силой, что она искренно начала болеть. - В такие минуты находчивость и решительность - первое дело! Доверьтесь мне!

Фон Шмейхелькатце схватил цилиндр, перчатки, портфель и тросточку. Дрожа и бледнея, он спустился по лестнице вслед за мастером, в ночную прохладу зузельских улиц. Ему редко приходилось идти пешком! А мастер, прихрамывая, тащил его с улицы на улицу, в полном безмолвии, придерживаясь теневых сторон.

- По-о-слушайте, - пролепетал наконец редактор, - куда вы меня тащите? Ведь мы… ах, боже мой! Ведь мы спускаемся прямо на кладбище!

И в самом деле! Мастер тащил его вниз, по узкой уличке, вдоль крепостной стены, выходившей на городское кладбище. Фонарей было все меньше и меньше. Ветер завывал в крепостных развалинах. Они заворотили за угол, и перед ними, в вечернем небе, зачернели кресты, памятники и остроконечные шпили.

Но прежде чем херр фон Шмейхелькатце мог унять дрожь своих узеньких дворянских ног в элегантных ботинках, - мастер постучал у огромного мрачного дома против кладбища и втащил его в освещенную переднюю. Это был «Велленгауз», несколько лет назад бывший интендантским складом, а теперь отданный Союзу инвалидов.

- Общежитие инвалидов! - сказал мастер, ведя редактора вверх по лестнице. - Мы найдем тут сколько угодно рабочих.

Они вошли в ярко освещенный зал. Здесь кишела лавина безногих и безруких людей, двигавшихся взад и вперед, точь-в-точь как муравьи в муравьиной куче. К ним подошел высокий белый человек с двумя пустыми дырками вместо глаз.

- Это - сам Тодте, председатель Союза, - шепнул мастер редактору, - он по нюху чует нового человека… Здравствуйте, херр Тодте! Мы к вам по экстренному делу!

Он отвел слепого в сторону и шепотом сказал ему несколько слов. Человек с вытекшими глазами молча поднял палец, и странная усмешка раздвинула его губы. Редактор почувствовал себя неспокойно.

- Послушайте! Уверены ли вы… - начал он тревожно, вцепившись в плечо мастера всеми своими ноготками, недавно отполированными маникюршей.

- Не беспокойтесь! Сядьте, херр Шмейхелькатце, сядьте! Вы сейчас сами увидите, какую мы получим помощь!

Тем временем инвалиды втащили стол, за который уселся президиум Союза: три человека, отравленных газами и пятнистых, как шкура леопарда. Рты и ноздри их были выедены и превратились в сплошную красную дырку, спины сгорблены, шеи тонки, как у индюшат. Слепой председатель позвонил в колокольчик, уставился в