Мисс Мильки вздохнула и утерла глаза.
- Надо вам сказать, сэр, что меня зовут в честь моей бабушки Юноной. И вот этот безумный арканзасец перестал кланяться и мне и моему папаше, найдя противоестественное удовлетворение своим страстям. Он назвал своего осла Юноной и целый день перед самой нашей террасой бил это животное дубинкой, улыбаясь улыбкой маркиза де Сада. Мой отец, как вы, должно быть, заметили, питает положительную нежность к животным обоего пола и всех видов. Не успела я опомниться, как он закачался на своем стуле и потребовал от меня подачи в суд на мистера Дота за истязание осла. Этого мало, сэр. Папаша раскачался до того, что велел нести себя на судебное разбирательство и сам произнес обвинительную речь. Если б вы только видели, что это было! Вся зала рыдала ручьем. Присяжные рыдали ручьем. Папенька был весь заплакан и не мог вытереться. Мистера Дота присудили к огромному штрафу. С тех самых пор, сэр, я жила под угрозой его мести. Некоторое время все было тихо, он куда-то уехал. Как вдруг ударила молния. Дот поместил в газетах статью о знаменитых способностях моего папаши. Отставку его отклонили, и с того дня, сэр, мы ежедневно получаем сотни писем о различных уголовных преступлениях, с просьбами их распутать… Что переживаю я над этими письмами, оскорбляющими мою невинность, - не поддается описанию!
Мисс Юнона Мильки вздохнула и прислонила головку к плечу депутата. Потом вскрикнула, как ужаленная, поцеловала его прямо в губы и, как легкая лань, умчалась в коттедж.
Мистер Пируэт поспешно вытащил изо рта кусок упавшей туда штукатурки, оглянулся по сторонам и, как вор, пробрался в конюшню.
- Оседлайте моего коня! - шепнул он негру, энергично растолкав его ногой. - Я должен чуть свет добраться до Мичигана и не хочу тревожить хозяев!
Уже сидя на коне и отъехав за двадцать километров от коттеджа, депутат нашел в себе мужество обернуться и отправить по адресу Юноны прощальную речь.
- При создавшейся обстановке, - пробормотал он, - она замуровала бы меня штукатуркой в пять-шесть приемов. Хорош бы я был перед моими избирателями, наглухо замурованный, как какая-нибудь дверь! И хотел бы я знать, как мне удалось бы тогда агитировать против торгового соглашения с Россией!
48. МОРЖ ИЗ САН-ФРАНЦИСКО
Не успели утренние лягушки проквакать гимн солнцу, как уже новый секретарь мистера Мильки появился на террасе и приступил к исполнению своих обязанностей. На столе кипой лежала корреспонденция, только что доставленная по адресу генерального прокурора.
Он механически вскрыл несколько конвертов, пробежал их и стал делать отметки в своей записной книжке. Павел Туск - человек аккуратный. Несмотря на странную печать безжизненности и омертвения, разлитую по всей его внешности, глаза Туска обличают высокую интеллигентность. Он дошел уже до половины своей работы, когда в руках у него очутился небольшой грязноватый конверт, пропитанный табачным дымом. Все с той же методичностью он вскрыл и этот конверт и погрузился было в чтение, как вдруг по лицу его разлилась краска, глаза сверкнули, как у сумасшедшего. Мистер Туск вскочил с места и стал искать взглядом звонок. Надо сознаться, что манеры его отнюдь не походили на манеры должностного лица польско-эмигрантского происхождения. Негр, вынырнувший на его звонок, остановился в дверях как вкопанный.
- Эй, послушайте! - начальственным тоном произнес секретарь, держа в руках конверт. - Кто читал у вас до сих пор корреспонденцию мистера Мильки?
- Мисс Юнона, - пролепетал негр, выпуча на него глаза.
- Позовите ее сюда!
- Мисс Юнона принимает молочную ванну, - осмелился доложить негр.
- Позовите ее, когда она будет готова! - сказал секретарь и снова погрузился в письмо.
- Нолла, - сказал негр толстой негритянке, заведовавшей горничными мисс Юноны, - скажи молодой мисс, чтоб она вылезла из молока. Новый секретарь ждет не дождется ее появления, так и передай.
- Дурень, - ответила негритянка, - ты бы еще назвал молодой ту солонину, которую она отпускает нам на обед!
И, подвязав себе чепчик, она пошла в ванную, где мисс Юнона Мильки мирно покоилась в молоке, к сомнительной пользе для себя, но к большому счастью для своих ближних, ибо молоко, как известно, не отличается прозрачностью.
Мисс Юнона была сильно не в духе, но основной чертой этого стойкого характера было умение не сдаваться судьбе ни живой ни мертвой.
- Ты говоришь, он уехал поздно ночью, не велев никого будить? - переспросила она у своей горничной, приготовлявшей в ступе бальзамическую смесь из сухого гелиотропа, пудры и различных замазок.
- Так оно и было, миссис, - словоохотливо ответила горничная, - конюх говорит, что он как будто плясал в ожидании лошади, вроде горячей кобылки, а потом перемахнул через седло, да и был таков.
- Вот что значит ревность, - задумчиво произнесла мисс Юнона, похрустывая в молоке суставами на манер кастаньет, - никогда не советую тебе, Доротея, рассказывать о своих обожателях новому поклоннику. Это ужасно действует на их самолюбие.
Она помолчала минуты две и мечтательно произнесла, глядя на .потолок:
- И мне не следовало при нем так радоваться появлению мистера Туска, совсем, совсем не следовало!
- Мистер Туск просит вас, мисс Мильки, выйти к нему как можно скорее, - запыхавшись, произнесла Нолла, просунув в дверь черную голову, - он сказал Саму, а Сам мне, а я…
Мисс Мильки не дала ей докончить. Бросив торжествующий взгляд в сторону Доротеи, она рассекла млечные волны и вынырнула из них во весь свой рост наподобие Афродиты.
Спустя полчаса рыжая девушка в коротком платье задорно выбежала на террасу:
- Идемте завтракать, дорогой мистер Туск! Дела могут подождать! - вскричала она с пленительной наивностью и повисла на руке секретаря.
Но секретарь проявил необычайное упорство. Он посмотрел на нее проницательным взглядом, протянул ей конверт и сказал:
- Прочитайте письмо и постарайтесь вспомнить, куда вы дели предшествующее, на которое ссылается автор.
Мисс Мильки невольно подчинилась приказу секретаря. Она прочла следующее:
«Неизвестного происхождения, доставлено на собаке, прибывшей из Америки в Кронштадт, и послано адресату капитаном судна «Амелия» ирландцем Мак Кинлеем».
Вслед за этими крупными каракулями, основательно сдобренными табачным дымом, шло письмо:
«Генеральному прокурору штата Иллинойс.
Высокочтимый сэр, если вы получили мое предыдущее письмо и вынули пакет из моего тайника, вам небезынтересно
